Клиентов сегодня у меня не было. Один-два дня в неделю я непременно освобождала под домашние дела и тишину. Порой это такое счастье — иметь возможность вообще никого не видеть и не слышать, заперевшись в квартире на все запоры и не отвечая на телефонные звонки.
Вот только мама всегда угадывала этот свободный день и непременно вызывала к себе. Часто ради очередного "хорошего мальчика". Хотя невелика беда. Ведь если звонила не мать, то меня донимали из Инспекции по применению магии и колдовства. Странная закономерность уже не раз и не два подтверждалась за последние несколько лет.
Пять лет назад я неудачно сходила на кладбище. И не для того, чтобы помянуть почивших пращуров в родительский день. Да и мои родные были похоронены в другом месте. Быть может, к лучшему.
Одна клиентка, женщина лет тридцати с худым нервным лицом и руками как паучьи лапки, однажды позвонила ко мне в квартиру. Назначено ей не было, просто нужный адрес назвал кто-то из старых знакомых.
Клиентка постоянно поправляла высветленные до белизны волосы, стянутые в пучок на затылке, и никак не могла собраться с мыслями, чтобы рассказать о своей проблеме. А проблема была, без нее к ведьме никто не пойдет.
Через десять минут, после чашки чая с мятой, женщина призналась, наконец, что ей нужно было поговорить с покойным мужем и попросить прощения.
Сейчас, когда уже довелось на многое насмотреться, я с порога гоню таких вот страдалиц, но в тот день мне просто стало жаль пришелицу, которая даже не назвала своего имени. Поэтому я согласилась после недолгих раздумий.
Мы поехали на кладбище, и мне не казалось, будто может случиться что-то непредвиденное. Мне уже доводилось пару раз вызывать духи умерших самой, и бессчетное количество раз я проводила этот ритуал вместе с матерью. Так чего бояться?
Именно так думалось мне ровно до тех пор, пока покойник, вместо того, чтобы явить свою призрачную тень, не решил встать из могилы во плоти.
Женщине и в голову не пришло сообщить, что супруг мало того, что наложил на себя руки, так еще и сделал это по ее же вине.
Сперва появлению районного надзирающего инспектора, который и уложил в могилу разошедшегося мертвеца, заодно подтерев память визжащей, как подожженная кошка, клиентке, я радовалась как сошествию на землю ангела.
Зато потом…
Допросы, протоколы, обыски, бесконечные слушания, когда уже хочется завопить "Давайте сразу высшую меру и разойдемся"… И слезы и крики матери, которая перепугалась побольше моего.
Выкрутиться тогда все-таки удалось.
Ну, как выкрутиться… Просто инспектор, едва не доведя меня до сумасшествия, перерыл всю мою жизнь чуть ли не с рождения, под лупой изучил каждое обстоятельство дела и вынес мне предупреждение.
Еще полгода после этого я пила успокоительные травки, плохо спала и подскакивала от каждого громкого звука.
А потом выяснилось, что обо мне не забыли, и испорченную репутацию так быстро не отмыть, особенно ведьме.
В один несчастливый день надзирающий инспектор Левин позвонил мне лично и попросил явиться к нему для беседы. С трудом удалось сдержать язык и не ляпнуть "С вещами?". Шутить с тем, у кого в комплекте не идет чувства юмора — дело опасное, особенно, если этот человек еще и властью обличен.
На номере инспектора у меня стояла "Сарабанда" Генделя. Как нельзя лучше подходила к нему. И каждый раз, когда я слышала эту мелодию, я вспоминала ту историю с кладбищем и нависающую надо мной высокую черную фигуру в черном кожаном плаще.
Вот и сегодня первые такты торжественного старинного танца едва не до сердечного приступа меня довели. На этот звонок следовало ответить мгновенно, это тебе не мама…
— Софья Андреевна, загляните сегодня, будьте любезны, — даже не поздоровавшись, велел Левин тоном, не терпящим возражений.
С самого первого дня знакомства инспектор звал меня только по имени-отчеству, несмотря на то, что я тогда была сопливой девчонкой двадцати двух лет от роду, а сам Левин… я не знала, сколько ему стукнуло. Что-то неизменное между тридцатью и сорока или около того. Одно было совершенно ясно — он гораздо старше меня.