— Группа один — первый этаж, чисто.
— Группа два — второй этаж, чисто.
— Группа три — спускаемся в подвал. — железная дверь поддалась на удивление легко. Прижался спиной к стене, открывая проход ребятам.
Скользнул бесшумной тенью, прикрывая спины вошедших. Впереди замаячили небольшие, но достаточно яркие лучи фонарей, разрезая своим светом темноту. Десять довольно крутых ступеней, хмыкнул, не у одного командира осталась привычка быть готовым ко всему.
Три, совершенно пустые комнаты.
— Группа три — подвал, чисто. — Оповещаю оставшиеся группы, сжимая кулаки. Целый месяц коту под хвост. Дом оказался абсолютно пустым, а значит, кто-то слил информацию.
— Змей, тут закрытая дверь.
— Открывай. — в груди разрастается пустота. Судя по тому, что хозяева собирались в явной спешке, ничего хорошего за этой дверью нас не ждет.
Громкий хлопок раздался неожиданно, совсем нервы ни к черту, сказывается напряжение последних двух месяцев. Задал ты друг мне задачку и если бы не долг, вряд ли бы я в это ввязался.
— Чисто. Четыре девушки в клетках, признаков жизни не подают.
Опоздал. Сцепив зубы, размашистым шагом двинулся в глубь открытой комнаты. Луч фонаря выхватил четыре клетки у дальней стены. Совсем крохотные, метра полтора на два и не более полутора метра в высоту. На дверях амбарные замки.
— Срывай. — отдаю приказ рассматривая четыре обнаженные женские фигуры свернувшиеся на деревянном полу.
Лязг железа. Останавливаю готового ринуться внутрь Сашку, кивая на оставшиеся клетки. Если бы я верил, хоть в одного бога, молился бы сейчас ему от всего сердца, прося оставить девушек в живых. Суровая правда жизни научила не надеяться на чудо. Оставили здесь, значит, они мертвы. Кто в здравом уме оставит после себя живых свидетелей. Вот только в этот раз все было совсем иначе. Не хотелось верить в то, что я не смог выполнить последнюю просьбу умирающего друга.
Никогда не мог спокойно реагировать на подобное зрелище. Одно дело убивать на войне, тут выбор не велик или они тебя или ты их. Но что бы вот так издеваться над совершенно беззащитным существом!
Скрюченная, маленькая фигурка, на лицо все признаки истощения. Все тело под светом фонарика кажется синим. Многочисленные гематомы различной степени тяжести. Тело холодное, под двумя пальцами едва бьется пульс.
Скручивающееся внутри напряжение отпускает, совсем немного. Девушка жива, хоть и в тяжелом состоянии, но увы не та, что мне нужна.
— Скорую, срочно. Девушка лет семнадцати — двадцати в тяжелом состоянии, истощение и многочисленные ушибы. — сухо бросаю в рацию. — Выноси, — даю команду направляясь в соседнюю клетку.
Ночь, темнота. Не сразу понимаю, где я нахожусь, но постепенно приходит осознание, что меня снова посетил мой самый страшный кошмар. Тяжелое дыхание с хрипами вырывается из пересохшего горла, под руками и телом сбитые, мокрые от пота простыни. То еще удовольствие, скоро станет не просто неприятно, а довольно холодно. Скривившись, сползаю с кровати, кряхтя словно старая бабка. Ноги и руки подрагивают от испытанного напряжения, так всегда. Сначала небывалый подъем от проносящегося по венам предвкушения, потом напряженность и сосредоточенность, а затем пустота и холод внутри от того, что предстает перед глазами. Мое теперешнее состояние называется откатом. Этому подвержен не только я, любой нормальный человек хоть раз, но испытал это состояние на своей шкуре. Холодные и смелые мы только с виду, многие видя нашу холодность и спокойствие считают нас бездушными машинами с отклонениями в психике, а как иначе? Не может быть человек нормальным, когда вместо спокойной жизни и обычной тихой работы выбирает сначала службу по контракту, а затем идет служить как говорится на благо народа и отечества.
Рано или поздно не выдерживают все, и я не исключение. Видя столько жестокости, крови и боли, крыша поедет даже у самого закаленного человека. Есть конечно и исключения, но как правило эти самые исключения находятся по другую от нас сторону.
Холод пробрал мгновенно пробуждая в душе глухую злость, стоило только ступням коснуться ледяного пола. Погорячился я с отключением отопления, теперь придется спускаться в котельную. Ночка явно не задалась.
Прикрыл двери спальни, ступая по мягкому ворсу дорожки расстеленной в коридоре. Явно погорячился, покачал головой, проходя мимо витражного окна, зима ни как не хотела сдавать свои позиции. За окном лениво кружились пушистые снежинки.
— Лучше бы ты на новый год шел такой красивый. — недовольно бурча спускался по лестнице на первый этаж.