— Ну, паразиты, и проучу же я сейчас вас! Будете знать, как залезать в чужую страну!
И палец Тимонева легко прикасается к спусковой скобе. Но быстрым рывком заместитель политрука останавливает его.
— Повремени малость. Пусть минуют холм.
Слова Бродова удерживают нетерпеливых.
Никто без команды огня не открывает. А колонна противника, идущего без уставного охранения, без головного и боковых дозоров, подтягивается к мельнице.
Сейчас хорошо видны из щелей блокгауза серебряные жгуты на погончиках офицеров, поблескивают монокли.
С каждой новой секундой дрожь нетерпения охватывает пограничников, притаившихся в прохладной, сырой полутьме блокгауза. Нескончаемая пелена зеленоватых мундиров проходит сквозь прорези прицелов и, не задерживаясь на мушке, ускользает к востоку. Но Бродов поступает правильно, давая возможность противнику вывести свои силы из леса на открытое место, как можно ближе к развалинам заставы. И когда голова колонны вместе с офицерами приблизилась к блокгаузу метров на пятьдесят-семьдесят, приглушённый возглас Бродова: «За Родину — огонь!» — оборвал напряжённое ожидание.
Тимонев, сержант Чернов и старшина Григорьев открыли точный огонь из ручных пулемётов по колонне противника. Остальные пограничники почти в упор расстреливали из автоматов и винтовок нарушителей. Поодаль, из самой крайней левой бойницы, выставил тупое рыльце «максим» Петра Бродова. Пулемёт вздрагивает в его сильных руках...
...Кустарник хорошо закрывал блокгауз со стороны дороги, и пришедшие в ужас гитлеровцы сперва никак не могли понять, откуда настигает их шквал губительного огня... Они падали, скрючившись, в пыль, валились десятками в канаву, обливаясь кровью, ползли к озеру, рассчитывая хоть за камышами укрыться от метких пуль, настигавших их как раз у того места, перепаханного снарядами, обожжённого пламенем пожара, которое казалось им совершенно лишённым всяких признаков жизни. Оставшиеся в живых фашисты бросились обратно к границе, другие начали прятаться за дымоходами и развалинами сгоревших хат, но и здесь их доставал огонь.
...Так пограничники 16-й заставы в первое же утро развеяли мечты гитлеровцев первого эшелона о лёгком походе на Москву. Так уже в первые часы войны 23 чекиста-пограничника одной только заставы под командованием ленинградского токаря Бродова сбили спесь с наглого, коварного врага.
Почему столь многочисленная воинская часть противника появилась на глухой просёлочной дороге, предпочитая двигаться мимо развалин подавленной, как показалось гитлеровцам, их артиллерией и затерянной в лесу пограничной 16-й заставы?
Ведь ещё до вторжения в Советский Союз, готовя нападение на Польшу, гитлеровские генералы располагали самыми точными картами довоенной Польши с её границами на востоке по Збручу. Карты эти заблаговременно выкрали для гитлеровского рейха у польского командования немецкие шпионы, засевшие не только в штабах польской армии, но прежде всего свившие гнёзда в самом секретном втором отделе польского генерального штаба, так называемой «двуйке».
«Двуйка» занималась разведкой и контрразведкой, активно вмешиваясь в жизнь буржуазной, досентябрьской Польши. Её асы — полковники Стефан Майер, Гано, майор Жихонь и другие немецкие шпионы в мундирах старших офицеров польского генерального штаба — поставляли руководителю германской разведки «абвера» адмиралу Вильгельму Канарису те самые карты, которыми и вооружалась после их соответствующей обработки гитлеровская армия вторжения, брошенная Гитлером на рассвете 22 июня 1941 года на Советскую страну.
На этих картах в квадрате направления удара, названного Главным командованием Красной Армии «Кристынонольским», самыми удобными путями для продвижения гитлеровских войск были прежде всего прямая дорога из Варшавы через Кристынополь на Львов, а юго-западнее Кристынополя — шоссе, ведущее из Томашува через Раву-Русскую и Жолкву также на Львов. Гитлеровцы ткнулись было по этим двум удобным дорогам, соединяющимся в Жолкве, но сразу же получили крепко по зубам.
В первых же боях на границе пограничники Рава-Русского отряда уничтожили более двух тысяч солдат и офицеров противника. Героическое и упорное сопротивление пограничных застав Рава-Русского отряда не только спутало все карты гитлеровского командования и помешало ему с ходу занять Рава-Русскую, но и позволило частям Красной Армии изготовиться к бою на исходных рубежах и длительное время удерживать направления Кристынополь — Жолква, Томашув — Рава-Русская и ещё юго-западнее, ближе к Перемышлю, важную дорогу Любачёв — Немиров.
Более того, во второй половине первого дня войны развёрнутые части 41-й стрелковой дивизии Красной Армии вместе с пограничниками контратаковали противника, отбросив его за линию государственной границы, туда, где он развёртывался для вторжения.
Эти события, неизвестные ещё 23 защитникам соседней с Рава-Русским отрядом 16-й пограничной заставы, вынудили фашистов сползти с такого заманчивого мощёного шоссе и углубиться сперва в лес, а затем, нащупав просёлочную дорогу, ведущую на север, встретить на ней огонь советских пограничников.
Одинокие счастливчики, что своевременно бросились назад в лес и возвратились невредимыми в Кристынополь, предупредили германское командование о разгроме походной колонны, следовавшей просёлочной дорогой.
Маленький гарнизон пограничной заставы, расположенный на опушке леса, до 9 часов утра получил временную передышку.
С минуты на минуту, с часу на час ждали пограничники поддержки от регулярных частей Красной Армии, которые, по их предположениям, должны были подтягиваться из тыла к границе.
Отходить не хотели. Нерушимым законом была вошедшая в плоть и кровь каждого чекиста уставная истина: «Что бы ни случилось вокруг, священную границу любимой Родины без приказа свыше оставлять нельзя».
Что бы ни случилось! Даже самое страшное: война. Стоять насмерть! Защищать вверенный тебе участок и ждать приказа...