Бек: Сколько же вам нужно этих дивизий?
Гудериан: Для начала две, а позже двадцать.
Бек: А как вы будете управлять этими дивизиями?
Гудериан: С фронта – по радио.
Бек: Чушь! Командир дивизией сидит в тылу, в штабе и, получая донесения по телефону, следит за развитием обстановки по картам. Все остальное – утопия!
Вторым источником помех являлась кавалерия, продолжавшая претендовать на выделение ей значительной части людских резервов и материальных ресурсов. В идеях Гудериана кавалеристы видели угрозу своему существованию, но оппозиция лишь отсрочила неизбежное, поскольку те, кто находился на самом верху, уже приняли решение в пользу прогресса. Люди, заявляющие, что германская военная верхушка была против создания танковых сил, ошибаются; но будучи настоящими профессионалами, высшие военные чины вполне справедливо требовали убедительных доказательств прежде, чем браться за крупномасштабное и дорогостоящее предприятие в период жестоких бюджетных ограничений. Гудериан должен был представить убедительные доказательства необходимости нового начинания, но уже многие кавалерийские офицеры, принадлежащие по большей части к молодому поколению (и не только в германской армии), приветствовали перспективы, открываемые механизацией, давно уже потеряв веру в оперативную роль своего рода войск. Они, а также нижние чины, видели практические преимущества в переходе на механический транспорт в век двигателя внутреннего сгорания. Антипатия Гудериана к кавалерии, очевидно, приняла слишком крайние формы – но его терпение имело свои пределы, обозначенные непримиримостью оппонентов. Гудериан выступал против включения бывших кавалеристов в состав будущих танковых войск, аргументируя это узким, закостенелым мышлением последних, которое не позволит им перестроиться в полной мере, чтобы соответствовать новым высоким требованиям так, как соответствовали им проникшиеся насквозь доктриной механизации офицеры службы автомобильного транспорта. И вместе с тем Гудериану удалось в индивидуальном порядке переманить к себе многих кавалерийских офицеров. Вскоре они составили около 40 процентов офицеров танковых войск. Рейхенау, разумеется, был полностью в курсе возражений Гудериана против массового перевода кавалеристов в новый род войск и, должно быть, с облегчением вздохнул, когда, ввиду одновременного отсутствия Лутца и Гудериана, в Берлине в апреле 1934 года представилась возможность избежать конфронтации. Разработка планов наращивания вооруженных сил достигла критической точки. Вызвав Вальтера Неринга, старшего офицера штаба Лутца, Рейхенау выдвинул довольно оригинальное и неожиданное предложение – в качестве основы при создании танковых войск взять целиком 3-ю кавалерийскую дивизию. Неринг тут же согласился, и хотя этот план так и не был реализован в полной мере, дело все-таки сдвинулось с мертвой точки.
Третьей в группе оппонентов была артиллерия, и не потому, что ее статусу или численности угрожала опасность, а потому, что сомнению подвергались ее методы. Требования пехоты к артиллерийской поддержке были почти такими же, как и в 1918 году – последняя должна стать более продолжительной и мощной, а это означало количественное увеличение, ведущее к расширению штатов и более быстрому продвижению по служебной лестнице. Однако командование танковыми войсками требовало от артиллеристов учета специфики танкового боя. Как писал Гудериан, «…артиллерия должна была участвовать в развитии атаки танков, отличавшейся стремительностью. В результате уже в 1934 году заговорили о необходимости создания самоходных артиллерийских установок. Однако артиллеристы не верили в них. За пять сотен лет они привыкли к конной тяге, к тому, что орудия нужно везти на передах дулами назад, а затем снимать с передков и изготавливаться к бою, и потому успешно сопротивлялись этому предложению, пока горький опыт войны не подсказал им, что лучше последовать предложениям генерального инспектора…» Сопротивление артиллеристов встречалось на всех уровнях, но особенно ожесточенным было на самом верху. В Первой мировой войне артиллеристов погибло меньше, чем пехотинцев и кавалеристов. Это обстоятельство, вкупе с более высокими интеллектуальными качествами кадров, означало, что при заполнении открывавшихся вакансий высших должностей претендентов-артиллеристов всегда оказывалось больше, нежели из конкурирующих родов войск. Так было в 30-е годы. Все три генерала, занимавшие высшие посты в ОКВ после 1938 года и в течение Второй мировой войны, были артиллеристами – Вильгельм Кейтель, Альфред Йодль и Вальтер Варлимонт. Артиллеристами являлись также Фрич и Бек из главного командования сухопутных войск – ОКХ, и Гальдер, сменивший Бека на посту начальника штаба в 1938 году. Нельзя не отметить и тот интересный факт, что после 1938 года ни один высший военный руководитель в гитлеровской армии не принадлежал к титулованной знати, а Франц Гальдер, интеллектуал из Баварии с манерами школьного учителя, стал первым выходцем из другой области, нежели Пруссия, возглавлявшим генеральный штаб. Эти люди и составили высшую апелляционную инстанцию при Гитлере. Имея к нему прямой доступ, они пользовались этим правом для отстаивания интересов артиллерии всякий раз, когда той угрожало что-либо со стороны Гудериана и его сподвижников. И все же, в 1934 году они не смогли помешать созданию танковых войск. Нельзя не отдать должное Бломбергу, Рейхенау и Фричу, содействовавшим внедрению этой инновации.
Создание в 1934 году танковых войск под командованием Лутца и начальника штаба Гудериана пробило брешь в обороне оппонентов, но не более того. Гудериан так и не смог убедить Бека в необходимости принять устав танковых войск, регулирующий вопросы боевой подготовки, написанный Гудерианом и его офицерами. Возможно, начальник штаба считал, что эти вопросы следует решать в рабочем порядке, но как бы то ни было, а к 1939 году большая часть необходимых наставлений так и не поступила в войска. Конечно, Бек вообще не видел нужды создавать танковые войска, ведь танки, по его мнению, годились лишь как вспомогательное средство, подчиненное пехоте. Такая же точка зрения господствовала во французской армии. Действительно, вид первых легких танков – T-I, предназначенных лишь для учебных целей и составивших в 1934 году 1-й батальон под командованием майора Гарпе, внушал мало доверия. T-I, имея на борту лишь пулеметное вооружение и ограниченную проходимость по пересеченной местности, не походили на оружие, доминирующее на поле боя. И все же, в августе 1935 года этот батальон, еще один, плюс различные мелкие подразделения – настоящие и псевдо, из которых Лутц и Гудериан в течение последних пяти лет формировали различные экспериментальные части, – приняли участие в специальных маневрах, и за четыре недели интенсивных экспериментов подтвердили жизнеспособность единой системы, которую представляли. Маневры также показали безграничную веру всех участвовавших в них танкистов в новый способ ведения боевых действий. Основные сбои происходили в мобильных ситуациях, когда давали о себе знать ограниченные возможности средств связи. Совершенно очевидно обозначилась необходимость разработки новых, более надежных систем радиосвязи. Но формирование командования танковыми войсками было тогда всего лишь формальностью, и официально эта идея в октябре воплотилась в реальность. Лутц стал первым генералом танковых войск. Сформировали три танковых дивизии – без танков, поскольку техники еще почти не было, а офицеры и солдаты должны были пройти соответствующую подготовку. Даже тогда этот проект был значительно урезан в правовом отношении.
Бек отказался предоставить новому командованию равный статус с пехотным и артиллерийским. Назначение же Гудериана командиром 2-й танковой дивизией удалило его от деятельности, являвшейся стержнем прогресса. Теперь Гудериан не мог оказывать влияние на принятие решений, определявших развитие нового рода войск. Убрав его, Бек сразу же и почти без противодействия сформировал танковую бригаду, задачей которой было тесное взаимодействие с обычными, медлительными кавалерийскими и пехотными дивизиями – задача, которую Лутц и Гудериан в своем докладе в 1935 году определили как одну из многих функций танков. Это первый, но никак не последний случай, когда начальник генштаба хитро обошел Гудериана.
Не следует, однако, думать, что Бек был одинок в своем противостоянии командованию танковыми войсками, или что последнее являлось единственным новшеством, введению которого он сопротивлялся. Просто Бек представлял собой фокусную точку, где сосредоточилось сопротивление тех влиятельных сил в генеральном штабе, которые не были убеждены в жизнеспособности новых видов вооружения и систем – будь то танки, самолеты или новый главный штаб вермахта, бросивший вызов старому господству генерального штаба. Гудериан вовсе не кривил душой, когда уже после 1945 года заметил, что этот тип генерала «…доминировал в армейском генеральном штабе и преследовал личные цели. Такая политика вела к тому, что ведущие позиции генерального штаба в центральном руководстве были всегда заняты людьми их образа мыслей». Знакомая история. В большинстве армий дело обстоит так же. Однако это провоцировало людей нетерпеливых и энергичных, таких как Гудериан и Гитлер, тоже преследовавших свои личные цели. Каждый протагонист этой драмы был полон добрых намерений по отношению к самому себе.
Тем не менее, даже без Гудериана, опытного рулевого, сильная организация, созданная им, продолжала расти. Офицеры, получившие подготовку в России, штаб, состоявший из энтузиастов, горячо воспринимавших идеи Гудериана и ставших их проводниками; готовая программа, – все это ждало своего часа. Инструкторы и военнослужащие в нижних эшелонах уже заразились энтузиазмом своих начальников. Оставалось только выделить средства и дать новую технику. Танковая промышленность также работала в рамках программы, согласованной с Лутцем и Гудерианом. Правда, пока еще слишком много времени уходило на исследования и развитие, и танки требуемых типов сходили с конвейера в недостаточном количестве. Однако это было естественным явлением, потому что промышленность осваивала совершенно новую для себя сферу. На этой начальной стадии возникало много проблем, например производство и установка броневых плит на корпус танка.
У разработчиков других типов средств поддержки повышенной проходимости имелись свои трудности, уходившие корнями в неадекватные спецификации, выдававшиеся генеральным штабом. Гудериан запомнился своей безрассудной смелостью. На одном из неудачных смотров такой легкой бронетехники в 1937 году он, отбросив всякую субординацию, подошел прямо к главнокомандующему Фричу, жестоко раскритиковал броневики с приводом лишь на два колеса, сказав в заключение: «Если бы последовали моему совету, то сейчас у нас были бы настоящие бронетанковые силы». Это замечание, по форме являвшееся грубым нарушением субординации, по существу было справедливым. Требуя не только укомплектовать первые бронетанковые дивизии техникой полностью по штатному расписанию, т. е. дать им 561 танк, но также оснастить их и бронетранспортерами, Гудериан был настоящим последователем Фуллера, которого неизменно и справедливо критиковали за предъявление завышенных требований к танкам. Как Фуллер, так и Гудериан мыслили категориями настоящих бронетанковых сил, хотя Фуллер, пожалуй, слишком вольно обращался с термином «танк», применяя его в отношении и другой бронетехники. В будущем походе по России нехватка полноприводных транспортных средств окажется гибельной для германской армии.
Слишком долгие дебаты о том, какой тип танка нужен, задерживали промышленность. Последние спецификации не удовлетворяли всем требованиям Гудериана. Хотя он придавал большое значение скоростным машинам, но в 1936 году высказал мнение о необходимости создания тяжелого танка, «…чтобы штурмовать долговременные укрепления или укрепленные полевые позиции». Такие танки должны были иметь «…хорошие характеристики в том, что касается разрушения препятствий, преодоления глубоких ям и водных преград, а также мощную броню и вооружение вплоть до калибра в 150 мм». Такие машины, по мнению Гудериана, должны весить от 70 до 100 тонн и могли стоить слишком дорого. Они действовали бы самостоятельно, небольшими группами, говорил он, но «они чрезвычайно опасные противники и их нельзя недооценивать». Гудериан с тревогой высказывал предположение, что броня тяжелых французских танков 2С окажется неуязвимой для 75-мм пушки.
Но из-за ограничений средств и необходимости выпускать танки в большом количестве, Гудериану пришлось пойти на уступки. Приняли решение в пользу более легких, быстрых и дешевых машин. Их вес не должен был превышать 24 тонны. Именно такую нагрузку могли выдержать мосты, возводимые саперами. В 1934 году остановились на двух типах танков: 1) легкий танк для разведывательных целей, способный развивать скорость до 35 миль в час и оснащенный 20-мм пушкой. Он именовался Т-II; 2) средний боевой танк (позднее названный Т-IV) с начальным весом в 18 тонн, максимальной скоростью в 25 миль в час и короткоствольной, довольно неточной 75-мм пушкой в качестве основного оружия. Главным назначением являлась прямая поддержка, а не бой с танками противника. Вначале ни один из танков не имел броню толщиной свыше 30 мм, а это означало, что они обеспечивали защиту лишь против стрелкового оружия и осколков снарядов, но не от прямых попаданий полевой артиллерии и специальных противотанковых орудий, к тому времени уже находившихся на вооружении. Более того, ни 20-мм, ни короткоствольная 75-мм пушки непосредственно в бою не могли бороться против тяжелого французского танка. Однако, несмотря на все надежды на противотанковые орудия мотопехоты, уже в 1935 году бой танков с танками считался неизбежностью. Предложили третий тип боевого танка – Т-III, слегка уменьшенный вариант Т-IV. Его главная цель – истребление танков, так как ни 50-мм пушка, предложенная Гудерианом, ни 37-мм пушка, принятая на вооружение по инициативе начальника артиллерийско-технического управления, не могли произвести выстрел такой же мощности как 75-мм пушка, установленная на Т-IV. Следовательно, танковые дивизии должны были вооружаться тремя типами танков, ни один из которых не мог тягаться на равных с тяжело вооруженными и имевшими мощную броню французскими танками. К тому же стандартное пехотное противотанковое орудие устарело еще до того, как поступило на вооружение. Дизайн танков Т-III и Т-IV в целом был хорошим. Оба допускали, в случае возникновения необходимости, возможность установки более мощного вооружения, брони и двигателя. История и простой здравый смысл подсказывали Гудериану, что так и произойдет. Расположение мест экипажа также было удобным. Оптические приборы для башенных артиллеристов были простыми и надежными в пользовании. Словом, боевые качества этих машин оказались высокими, как и моральное состояние экипажа, о котором конструкторы позаботились, предусмотрев великолепные запасные люки.
Но хотя предложенные танки сами по себе не внушали доверия, существовала одна очень важная сфера, в которой немцы далеко опережали своих будущих соперников, – это превосходная методика командования и контроля в совокупности с революционной, уникальной философией. Даже самые смелые новаторы других армий и подумать не могли о чем-либо подобном. Глобальный, дерзкий масштаб германской военной мысли выражался в статье, написанной Гудерианом в 1935 году с целью доказать несостоятельность критики механизации, появлявшейся в военных и невоенных изданиях, например в «Журнале Берлинской фондовой биржи». В этой статье Гудериан размышлял о призыве фон Шлиффена, сделанном в 1909 году, выработать методы, делающие возможным существование «современного Александра». Он развил это предложение, заявив: «Лишь командиры, которые мчатся впереди войск, окажут влияние на исход битвы – так поступали лучшие авиаторы и так поступил британский генерал Эллис на подступах к Камбре». Гудериан начинал кампанию за повышение радиуса действия раций, чтобы радиосвязь доходила не только до ротного уровня (как это было до 1936 года), но чтобы каждый танк имел свою рацию. «Современный Александр должен подчинить современную технологию своей воле и приучить к ней своих солдат… Если он, чтобы защитить свободу и честь своего народа, выкует меч твердым, ясным умом, то это задача, поставленная перед ним судьбой». Полковник Фриц Фелльгибель, инспектор корпуса связи, одобрил эту статью, заявив, что современные системы связи являются единственным средством, которое сделает применение танков эффективным. Однако язвительное предложение в середине статьи является дополнительным штрихом, помогающим лучше проникнуть в характер Гудериана. Замечание «Александр был царем, а не простым командиром дивизии», чрезвычайно экспрессивное, дает представление о той тяжелой борьбе, которую он вел, потому, что Бек, как обычно, придерживался противоположной точки зрения: для него человеческие существа, а не машины, являлись подлинными орудиями войны. Так он сказал в речи, произнесенной в присутствии Гитлера в октябре 1935 года.
Радиосвязь, разработанная Фелльгибелем для танковых войск, имела характеристики, удовлетворявшие специфике дальних операций, которые предвидел Гудериан. Оба работали в тесном взаимодействии.
Эти рации были простыми в обращении и надежными. Они состояли из блоков, легко крепившихся к панелям, или соединялись друг с другом, что позволяло быстро собирать и разбирать их. Удачная конструкция обеспечивала отличное функционирование в заданных параметрах даже в танке с сильной вибрацией при движении. Не за горами было то время, о котором Альберт Праун, тесно сотрудничавший с Гудерианом и ставший затем начальником войск связи вермахта, заявит следующее: «Стало возможным поддерживать непрерывный стратегический и тактический контроль над бронетанковыми частями, какие бы передвижения те ни совершали. Этот контроль стал проще, более гибким и более надежным, чем контроль немеханизированных частей». Парадоксально, но это было главным камнем преткновения для многих офицеров, веривших в Гудериана: масштаб его дальновидности и опыта простирался далеко за пределы их ограниченного воображения.
Парадоксально, но пехота, несмотря на равнодушие ее главных опекунов, также, жаждала механизации. Пример подала моторизация ее противотанковых рот, проведенная вопреки совету Гудериана, опасавшегося распыления и без того ограниченных ресурсов: эти пушки, доказывал он, должны быть на конной тяге, потому что передвигаются вместе с пешими солдатами. По/гой же причине в 1938 году Гудериан возражал против оснащения пехоты штурмовыми орудиями, противодействуя тем самым диверсификации промышленной продукции. Но эти отклонения не шли ни в какое сравнение с расслаблением, наступившим после того, как Гудериана назначили командиром дивизией, а его должность начальника штаба у Лутца занял бесстрастный и более уступчивый полковник Фридрих Паулюс. Без Гудериана Лутц не смог предотвратить эрозии танковых войск, как результата групповых интересов. Гудериан, скорее всего, сумел бы сохранить единство всех бронетанковых сил, к которому всегда стремился, а вот его преемники допустили распыление этих сил. Так, например, разведывательные части передали кавалерии, а мотопехотные части – пехоте, вместе с формированием моторизированных пехотных дивизий. В качестве дальнейшей диверсификации были сформированы легкие дивизии с небольшим количеством танков. Их подчинили кавалерии, хотя и с условием, что в будущем, после получения достаточного количества танков, они приобретут полный статус танковых дивизий. Танковые войска подверглись сокращению и имели в своем составе лишь чисто танковые части. Для руководства всеми тремя танковыми дивизиями был создан штаб 16-го корпуса. Его вместе с двумя другими корпусами подчинили командованию особой 4-й группы, куда входили все легкие дивизии и моторизированная пехота. Этой группой командовал генерал-полковник фон Браухич, руководивший первыми экспериментами в 1923 году и поставивший задачу изучать оперативное использование механизированных соединений.
Все это, по мнению Гудериана, было не слишком серьезно, тем более времени для экспериментов уже почти не оставалось. В 1936 году Гитлер окончательно толкнул Германию на путь агрессии, который можно было уподобить ходьбе по туго натянутому канату над глубокой пропастью. В марте, когда заводы поставили производство современной военной техники на поток, правда, пока еще недостаточный, и танковые дивизии перестали быть только номерами на бумаге, он решил размять мускулы и ремилитаризовал Рейнскую область. К концу того же года до генералов из ОКХ, которые были информированы лучше остальных, дошло, что фюрер бесповоротно встал на тропу войны. В целях пропаганды Гитлер пустил в оборот слово «блицкриг» – молниеносный удар воздушными и сухопутными силами по намеченной стране. Кампании должны завершаться в максимально короткие сроки, ибо Гитлер, по словам генерала Томаса, «…всегда отвергал любые меры подготовки к длительной войне (мобилизацию экономики) ради создания новых дивизий», а также в целях пропаганды. В прессе, в военных периодических изданиях и на публичных лекциях Томас выступал против теории блицкрига, «…потому что во мне крепла уверенность, что новая война в Европе будет означать новую мировую войну, для которой экономических ресурсов одной Германии, без сильных союзников, будет недостаточно». Но Гитлер надеялся осуществить территориальные приобретения без войны.
Гудериан принадлежал к числу тех, кто не разделял мнение Томаса относительно блицкрига: он верил в него. До 1937 года Гудериан направлял все свои усилия на сохранение танковых войск как части сил обороны – хотя к этому времен их ценность как ударной наступательной силы стала уже очевидна. Осенью 1936 года Лутц предложил написать книгу, в которой ясно излагались бы взгляды на причины создания танковых дивизий и их роль. Цель – генерировать поддержку возможно большего числа единомышленников. В ту зиму Гудериан в большой спешке – ведь у него было много и других дел – писал «Внимание! Танки!». Эта книга представляла собой подборку его лекций, вместе с лучшими статьями и аргументами последнего десятилетия. В результате стиль книги получился неровным. Но произведенное впечатление оказалось значительным. Книга стала военным бестселлером, и на доход от нее Гудерианы купили свой первый автомобиль. Ее изучали разведотделы генштабов многих стран мира. С 1937 по 1939 год она являлась, наряду с книгами Фуллера (но не Лиддел-Гарта), одним из основных пособий в Военной академии австрийской армии, чей ведущий эксперт по танкам Людвиг фон Эймансбергер также выступал за создание танковых дивизий, базируясь на доктрине Фуллера.
Книга «Внимание! Танки!» не раскрывала никаких секретов – танки Т-III и Т-IV в ней не упоминались, – а последние мысли об амбициозной роли танковых дивизий в глубоком прорыве высказывались не слишком явно. Однако в некоторых разделах явно проявляется поддержка Гудерианом Гитлера в той мере, в какой политика последнего помогала ему в достижении своих целей. Гудериан цитировал речь фюрера на смотре автотехники в 1937 году: «…Именно благодушие, если не сказать праздность, громко протестует против всех революционных инноваций, требующих новых усилий от ума, тела и духа». «Уж это неопровержимо: замена конной тяги моторами ведет к самым радикальным техническим и, следовательно, экономическим изменениям, которые когда-либо происходили в мире». Чтобы ликвидировать зависимость Германии от импорта нефти и каучука, был разработан и введен в действие четырехлетний план, ответственность за выполнение которого нес Герман Геринг. Это позволяло снять возражение против создания механизированных сил со стороны оппонентов, утверждавших, что во время войны Германия не сможет обеспечить их горюче-смазочными материалами и покрышками. Однако в своем резюме Гудериан шел гораздо дальше призыва к созданию сил обороны: «Одно ясно, лишь сильные нации продолжат свое существование, и воля к самоопределению может стать реальностью, только если будет опираться на необходимую мощь. Обязанность политики, науки, экономики и вооруженны сил – стремиться к установлению политического могущества Германии. Мир может быть сохранен только в том случае, если армия будет обеспечена самым современным и эффективным оружием, техникой и толковыми командными кадрами… Однако неоспоримым фактом является то, что, как правило, новое оружие требует новых тактических и организационных методов. Новое вино не наливают в старые бутылки. Дела более важны, чем слова. Богиня сражений увенчает лаврами лишь самых отважных». 30-е годы были эпохой пропагандистов во главе с доктором Йозефом Геббельсом: Гудериан многому у него научился.
Эта книга польстила тщеславию Гитлера. Очевидно, ее автор именно на это и рассчитывал. Вальтер Неринг указывает, что до 1939 года Гудериан не часто встречался с Гитлером, да это было бы и удивительно для офицера такого невысокого ранга, ведь генерал-майором Гудериан стал только в августе 1936 года. Тем не менее, в этом отношении дела у него обстояли лучше, чем у начальника генерального штаба. Оппонент Гудериана, Бек, похоже, за все время пребывания в этой должности с 1935 по 1938 год имел всего лишь одну приватную встречу с Гитлером, и это, должно быть, больно било по самолюбию Бека.