Когда Дженин ненадолго умолкала — вот как сейчас, — со стороны могло показаться, что у нее одновременно останавливалось дыхание, а сама она обращалась в слух. Тишина проникала сквозь стены старого дома в Вирджинии, спрессовываясь в замкнутом пространстве комнаты.
— Ты уверена, что не будешь здесь скучать? — снова спросил ее Лоренс.
— Все будет в порядке, — ответила Дженин с мимолетной улыбкой на лице. — Нет, правда, не беспокойся. И перестань волноваться. Все просто чудесно. Кроме того, — рассудительно добавила она, — мы просто должны были приехать сюда. Куда же нам было еще податься после того, как ты истратил на меня все деньги? Разве не так, дорогой?
— Так, — после недолгой паузы кивнул Лоренс, — хотя я даже успел забыть, какая здесь глухомань. Но если ты думаешь…
— Все будет прекрасно. Чудесный старый дом. Как знать, может, здесь я снова начну рисовать.
Она повернулась лицом к окну и оперлась изящными руками о подоконник. Это было высокое и круглое, похожее на большой иллюминатор окно, через которое виднелась лишь плотная стена леса, тянувшегося вверх по холму в западном направлении.
Спустя несколько минут она чуть поджала губы и вновь радостно посмотрела на мужа.
— Здесь у тебя появится куча свежих идей, — проговорила она, — а я постараюсь в такие моменты не мешать тебе. Обещаю.
Дженин подошла к кухонному столику, за которым он сидел, решив немного передохнуть. Пока Лоренс занимался распаковкой чемоданов, она успела приготовить ужин — в основном из консервов, — а затем красиво разложила еду на изящном фарфоровом сервизе, а стол накрыла камчатным полотном. Первым делом она вынула из коробок именно этот сервиз, тогда как Лоренс расстилал в спальне простыни, укладывал подушки и. одеяла, а потом занялся кухней.
В столовой оставалось еще полно нераспечатанных коробок, однако великолепные блюда и тарелки уже сияли пастельными и золотистыми тонами. Дженин время от времени бросала на них удовлетворенные взгляды.
Эта женщина всюду привносила с собой ощущение изысканности, даже роскоши. Это было частью ее естества, элементом ее ауры, благодаря чему сама она превращалась в неповторимую и прелестную Дженин.
Сейчас ее взгляд скользил по гостиной, пока еще не застеленной коврами и пустой, но мысли с некоторой неуверенностью уже блуждали по остальным комнатам, в которых, как она предполагала, даже после расстановки мебели будет неизбежно колыхаться слабое эхо.
В эти минуты, когда на пустынную долину опустились синие сумерки, она предпочитала не останавливаться взглядом на окне.
Этот дом в Вирджинии оставался последней частью некогда большого старого имения. Лоренсу он достался от отца, который, обанкротившись, подобно истинному джентльмену, переключился на разведение племенных лошадей. Обширная территория вокруг дома была давно запродана, тогда как на сам особняк и примыкающую непосредственно к нему землю покупателей пока не нашлось — слишком далеко, очень уж глухо. И вот сейчас, после долгой разлуки с местами, от которых у Лоренса остались лишь детские воспоминания, он снова вернулся сюда.
В зарослях высокой травы позади дома еще можно было отыскать остатки конюшен и помещений для слуг — местами проглядывала кладка фундамента, а земля зияла коварными ямами.
В дальней стороне поля протекала небольшая речушка, через которую можно было перебраться по узкому дощатому мостику, а на противоположном берегу располагалось старое кладбище с наполовину осевшими в землю и скрытыми густыми зарослями кустарника и травы каменными надгробиями. Еще дальше, за забытыми всеми могилами, сплошной стеной стоял лес.
В безмолвии тихого вечера журчание речки казалось более громким, чем в шумной суете распаковывания вещей. В какое-то мгновение Лоренс почувствовал — по наклону головы Дженин, по ее смутному, безотчетному испугу, — что и сам слышит слабые всплески скользящей над камнями воды. Он хорошо представлял себе, каким зловещим кажется ей сейчас стелющийся по воде туман, хотя сам еще во времена своего далекого детства успел привыкнуть к нему как к неотъемлемой части летнего вечера.
— Как скопим немного деньжат, сразу же уедем отсюда, — ровным голосом пообещал он в тишину, которую не нарушали даже звуки ее легкого дыхания.
— Хорошо, — прошептала она.
Позже, уже лежа в постели, она вдруг задрожала всем телом.
— Замерзла? — спросил он. — Двигайся ближе.
— Все нормально. Это бывает иногда, когда засыпаешь. Спокойной ночи, Лоренс.