— Ты меня игнорируешь? — предостерегающе спросила Менция. Демонессы могли вынести практически что угодно, кроме пренебрежения их чарами.
— Нет. Ты права. Я озадачен и встревожен этим ужасным зрелищем. Тебе что-нибудь о нём известно?
— Нет. Я просто заметила его, пролетая мимо, и нашла поблизости подходящее существо, чтобы шокировать.
Он взглянул на неё.
— Ты действительно безумна.
— Спасибо, — поблагодарила она, покрываясь красным в розовую полоску румянцем. Цвет распространился и на её волосы, и на одежду, и даже на часть прилегавшего к ней воздуха.
Состояние галошечного дерева внушало серьезные опасения за здоровье Ветвяка, если он вообще был ещё жив. Что могло случиться? Вчера с Ветвяком всё было в порядке. Он даже имел неожиданную приятную встречу с дриадой шлёпочного дерева, чьи шлепки придавали ей дополнительное ускорение — так же, как сандалеты с дерева Леспока позволяли ему лучше бегать летом, а галоши Ветвяку — скакать лошадиным галопом вне зависимости от времени года. Превесёлые вышли догонялки. Потому что этим обычно фавны с нимфами и занимались: гонялись друг за другом, чтобы затем столкнуться носом к носу и отметить это способом, за которым детям подглядывать не полагалось. Потому что просто сидеть всё время на дереве — скукота.
Леспок вспомнил, что дриада, облачённая только в свои шлёпанцы, и Ветвяк в процессе догонялок скрылись из вида довольно быстро. А её подружка с соседнего дуба, которую звали Дубария, закатывала такие чудесные фоновые арии, похожие на свист ветра сквозь кроны деревьев, что Леспок поневоле отвлёкся. Совершенно естественно он устремился за ней, и совершенно естественно она убегала от него, но не слишком быстро, так как всё ещё продолжала распевать свои арии. Итак, он поймал её, и они отпраздновали это в обычной манере, при чём дриада не прекращала петь. Это было интересно, потому что она пела обо всём, что с ней происходило на тот момент, и таким образом превращала их занятие в предмет музыкального искусства. Потом она вернулась на дерево, довольная тем, что песня сработала. Других нимф поблизости Леспок не увидел, поэтому тоже залез на своё дерево и удобно устроился на ночь. А теперь его друг пропал.
— Так что ты собираешься предпринять? — осведомилась Менция.
— Предпринять? Она права: вероятно, ему следовало что-то предпринять. Только вот что?
— А что ты думаешь?
— Я думаю, тебе стоит отправиться по их следам, чтобы узнать, что же с ними случилось.
— Очень разумно, — согласился он.
Демонесса превратилась в чёрный клуб дыма.
— Проклятье!
И он отправился их искать. Проблем со следами не возникло: ясно виднелись и отпечатки её шлёпок в форме песочных часов, весьма напоминавших фигуру самой нимфы, и его галош, которые Ветвяк мощно вдавливал в землю в некотором отдалении друг от друга. Они изгибались вокруг других деревьев, когда она уклонялась и совершала прочие отвлекающие манёвры. Смыслом догонялок являлся сам их процесс; фавны с нимфами обожали бегать почти точно так же, как и танцевать. Чем лучше погоня, тем лучше её празднование в конце. Леспок вспомнил одну нимфу, пребывавшую в дурном настроении из-за того, что её дерево оказалось поражено грибковой инфекции, она просто стояла на месте. Это, разумеется, абсолютно не заводило фавнов, и ни один из них до неё не дотронулся. Любой нимфе, не желавшей иметь дело с каким-нибудь из фавнов, достаточно было в любой момент замереть, и он бы оставил её в этом покое. Иногда нимфа дразнила фавна, притворяясь неподвижной, и, когда он отворачивался, сама бросалась за ним в погоню. Если ей удавалось его поймать, он обязывался выполнять все её сиюминутные пожелания. Конечно, её желания ничем не отличались от его, но другие фавны немилосердно насмехались над товарищами, которые давали нимфам себя поймать.
Летевшая перед ним Менция заскучала.
— Ты готов к моему исчезновению?
— Да, — рассеянно отозвался он.
— Хорошо, — она осталась на месте. Он понял, что требовалось, наоборот, умолять её остаться, тогда бы она была уверена, что ничего интересного ей тут больше не светит.
Следы вели по направлению к Пустоте. Неподалёку Леспок увидел выжженную посреди травы точку невозврата, от которой в обе стороны отходили границы невозврата. Разумеется, нимфы с фавнами были не настолько глупы, чтобы за них забегать. Все, кто пересекали эти полосы, обрекали себя на смерть. Только некоторым магическим существам дозволялось входить в Пустоту без вреда для себя. Ночным кобылицам, например, потому что они принадлежали миру снов и за его пределами не материализовывались.
— Не подлетай слишком близко к Пустоте, — предупредил демонессу Леспок.