Не обратив никакого внимания на замечания Кейна, человек спокойно продолжал:
— Я думаю, Гелвада к девяти вечера уже вернется в город. И все будет в порядке где-то к полдесятому. Он подойдет в «Желтую бутылку» — это бар в Мэйфере. Вам бы я посоветовал позвонить туда без четверти десять, И если он встретит там того, кого должен встретить, то пойдете прямо из бара.
— Хорошо, — сухо сказал Кейн. — Это все?
— Да, все, — сказал человек в старом дождевике, как бы не замечая сухости в голосе Кейна. — Доброй ночи, Майкл. — Кейн кивнул и пошел по узкой улочке вниз к Сент-Джеймс-стрит.
Кейн стоял в темном подъезде театрального служебного входа.
Через какое-то время появился служитель и пригласил его пройти. Кейн быстро взбежал по ступенькам, прошел вслед за служителем по коридору и вошел в гримерную. Закрыл дверь и остался стоять, прислонившись к ней.
Валетта Фэлтон сидела перед гримерным столиком и подкрашивала брови. Кейн подумал, что она очень красива. У нее были тонкие черты лица, правильный нос, рот небольшой и чувственный. Кейн поймал себя на мысли, что на Валетту он мог бы смотреть часами — так она была хороша. Ее яркое кимоно слегка распахнулось.
— Не знаю, говорил ли это тебе кто-нибудь еще, Валетта, — сказал Кейн, — но у тебя самые красивые ножки, которые я только видел в жизни.
Она повернула к нему голову и улыбнулась.
— Да, в свое время некоторые говорили нечто похожее, но это было давно, месяцев десять назад, — сказала она и, указав Кейну кивком на стул, добавила: — Садись, Майкл.
Кейн неторопливо повесил шляпу на вешалку у двери и сел.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не в последние десять месяцев? — спросил он.
Она взглянула на него искоса, сквозь длинные ресницы, и Кейн снова подумал, до чего же она хороша.
— Ты говоришь так, — сказала Валетта, — как будто хочешь казаться нескромным, — она снова улыбнулась. — Возможно, Майкл, ты забыл, что последние десять месяцев я была твоей любовницей.
Кейн озорно улыбнулся. В этот момент он напоминал мальчишку.
— Как я мог об этом забыть? — спросил он.
— Не знаю, — сказала Валетта, ее брови чуть приподнялись, — я не понимаю, почему ты считаешь, что мне могут делать комплименты другие люди, в то время, когда предполагается, что я влюблена в тебя.
— А, кажется, понимаю, — Кейн удовлетворенно кивнул.
Она отложила кисточку для бровей и повернулась к нему.
— Я бы хотела знать, — сказала она, — хотела бы знать… На самом ли деле ты такой циник, каким представляешься, или все это только поза?
— Настоящий циник никогда не будет притворяться, — сказал Кейн. — Зачем это ему? Да и тебе не восемнадцать лет. Поэтому притворяться циником, я думаю, глупо и смешно. Я считаю, что цинизм не может быть позой. Скорее это такая вещь, которую нам навязывают окружающие.
— Выходит, это я заставляю тебя быть циничным, Майкл?