— Ты б его еще в чулане спрятала! — полушепотом попрекнул Андрей. — Нечто во всем дворце места поприличнее не нашлось?
— Ты, боярин, может, и князь, — насмешливо хмыкнула Варя, — а все едино мужик бестолковый. На кой ляд ему твои горницы расписные, коли самое теплое и уютное место завсегда здесь, где от кухни тепло, а от печи не жарко? Далеко печь, в трех шагах. Даже когда топишь, все едино не жарит.
— Тепла тут много, а свежего воздуха нет, — парировал Андрей. — Дыра-то над постелью, небось, вовсе не открывается.
— Свежий воздух летом хорош… — начала отвечать приказчица, но князь отвлекся на румяные щеки крепыша, что посапывал в колыбели, и на его плотно сжатые розовые кулачки, высунутые из-под одеяльца.
— Как назвала? — спросил он, склоняясь над ребенком с глупой незваной улыбкой.
— В монахинях не бывала, святцев не помню, — ответила Варя. — Крестить стану — скажут.
— Меня крестным отцом позови, — твердо приказал Андрей, толком еще не успев понять своего отношения к младенцу. Он не мог быть родителем безродного ребенка. Но стать его крестным князю не запрещали никакие законы и обычаи.
Такая доброта знатных людей к потомкам простолюдинок встречалась сплошь и рядом.
— Андрей обидеться может… — неуверенно отказалась Варя.
— Не обидится. Я с ним поговорю, — шепотом пообещал Андрей, и осторожно, одними губами, коснулся лба ребенка. Отступил. — Постель, смотрю, одна. А где мальчишка-то спит?
— Сам сказываешь, дворец большой, — улыбнулась приказчица. — Теперь ступай, мне кормить надобно. Тебе же отдыхать после дороги.
— Да мне и здесь тепло.
— Ступай, княже, — покачала головой она. — Не смущай. И место тут токмо для одной…
Малыш многозначительно зачмокал пухлыми губками.
— Ладно, корми, — смирился князь. — Ныне он здесь хозяин. Будем надеяться, и впредь не подведет.
Князь Сакульский поднялся в свои покои, подбросил в печь еще пару поленьев, перешел в опочивальню и поперек перины упал на постель.
Итак, у него родился сын. Славный розовощекий малыш, вызывающий в сердце приятную щемящую теплоту. Сын, снова рожденный не от жены, а от первой познанной им в этом мире женщины. Вот уж больше шестнадцати лет прошло с момента их первой встречи, но Андрей так до сих пор и не смог понять своего отношения к Варе. Князь любил свою жену. Он был совершенно уверен, что, кроме Полины, никто не нужен ему в этом мире, что именно с ней он желает провести все отмеренные ему провидением годы, рядом с ней желает встретить старость, вместе с ней радоваться успехам детей и переносить испытания, коли они выпадут на их долю. Он любил свою жену…
Но близость Вари неизменно вызывала в душе его непонятное, бессмысленное смятение, скручивала в безумие, превращала в глупого мальчишку, желающего только одного, здесь и сейчас — отбрасывая всякие разумные доводы и требования морали.
«Может, для нее приворот на меня кто-то сделал? — мелькнула шальная мысль. — Оно ведь так действовать и должно: подавлять волю, выключать рассудок. Нечто и правда зелье какое мне от нее досталось?»
Как избавиться от возможного приворота, Андрей знал отлично — даром что ли мудрость древнего волхва Лютобора несколько лет кряду со всем усердием зубрил. Знал… Но почему-то не имел никакого желания этим знанием пользоваться.
* * *
Дела своего, ради которого пришлось пропутешествовать аж через половину державы от Карелии до Москвы, князь Сакульский откладывать не стал и на рассвете отправился к побратиму своему боярину Кошкину. Он был уверен, что не застанет дьяка Разрядного приказа дома, и намеревался лишь упредить через дворню о своем возвращении в столицу — но его неожиданно пригласили в дом, и молодой служка провел гостя в трапезную.
— Андрей Васильевич! — раскинул руки хозяин и поднялся навстречу. — Хоть одна радость случилась. Эй, Сенька! Братчину вели отмыть да наполнить! Давненько я из нее не пивал. Уж и забывать начал, каково это, в руках ее подымать.
— Здрав будь, Иван Юрьевич, — подойдя ближе, крепко обнял побратима князь. — Что-то грустно голос твой звучит ныне. Нечто не ложился еще после вчерашнего пира?
— А с кем пировать? — недовольно дернул себя за бороду боярин Кошкин. — Видишь кого али нет?
Андрей невольно оглянулся, хотя и знал, что в трапезной пусто. В обширной комнате стояли прежние длинные столы, способные вместить добрую сотню гостей, скамья и широкие подоконники позволяли не только сесть, но и вытянуться во весь рост, дабы не уходить из компании для сна. Светильники по углам и под потолком щедро заливали все вокруг ярким светом, но… Но накрытые столы, свет, скамьи — все это было никому, совершенно никому не нужно. Во главе этой роскошной пустоты восседал думный боярин и дьяк Иван Кошкин в одном лишь парчовом халате, расшитом золотой нитью и украшенном самоцветами, и в одиночку потягивал красное вино из прозрачного бокала тонкого венецианского стекла.