Рука опустилась на плечо, поглаживая. Секунда — и меня наконец отпустили. Демон отошел. Я даже не заметила чего-то особого, хотя бы дымки, что была, когда я призывала его четыре года назад. Он просто исчез…
Свадебное платье шила себе сама. Полностью белое и закрытое — символ чистоты и непорочности. Я с горечью в сердце, словно со стороны, смотрела, как подружки наряжают меня. Кружевные рукава и верх с высоким воротником, так долго плетеные мною. Вышитая белыми нитками юбка. Моя гордость — теперь символ насмешки. Я больше не чиста. Предательница.
У меня не было матери или бабушки, собираться мне помогала матушка Митора. Я все думала, какой будет у нее взгляд, когда она узнает, что я запятнана. Сколько осуждения будет в нем?
Сейчас она ласково расчесывала мои волосы, пока я, чернее тучи, терпеливо сидела, думая о своем позоре. Она расценивала это как знак моей девичьей скромности и успокаивала.
Будущая свекровь аккуратно заплела мне косу, вплетая чертополох — защитника от нечистой силы, перевязала все алой шерстяной нитью — амулет против сглаза. Уложила волосы на макушке, украсила их белыми цветами и покрыла голову фатой.
Пелена слез застелила глаза. Может, теперь я смогу дать волю чувствам и не скрывать, что мне плохо?
Приготовления подходили к концу. Я все так же оставалась сидеть, только теперь полностью наряженная, а вокруг водили хороводы незамужние девушки во главе с Энни. Они пели прощальные песни, провожая в семейную жизнь.
Когда песни стихли, будущая свекровь подвела меня к себе, слегка намазала нижнюю губу медом. Первый поцелуй должен был быть сладок настолько, чтобы нареченный больше не хотел прикасаться к устам других женщин.
Вновь вспомнила о своем пороке. В горле пересохло. Меня выводили из светлицы навстречу будущему. Я не знала, каким оно будет. Невольно облизала пересохшие губы, почувствовав сахарный вкус меда и горечи. Даже здесь я совершила ошибку. Наш поцелуй не будет самым сладким…
Митор встретил меня около порога. Он был очень красив и наряден. В белой свадебной сорочке, которую я ему вышила. Сейчас Митор улыбался, но что будет дальше? Как ему сказать?
Выдавила из себя улыбку, протягивая ему руку. Его матушка прочитала молитвы и пожелала счастливой жизни. Дальше мы огромной процессией двинулись навстречу храму. Я и Митор шли впереди. Любимый держал мою кисть перед собой, я чувствовала, как она потеет.
— Не волнуйся, все будет хорошо, — шепнул на ухо. Это немного расслабило. Знаю, он говорит о другом, но все равно его слова заставили меня на время успокоиться. Ведь Митор любит меня, поймет. Я все расскажу ему! Честно признаюсь.
Дальше следовало долгое венчание. Некоторые гости успели устать, переминались с ноги на ногу, думая о праздничном столе. А я старалась думать о том, как счастлива должна быть, ведь так давно об этом мечтала.
Наконец наступило то, чего все столь долго ждали. Мы прошли к красивому богатому дому отца Митора, где во дворах уже стояли накрытые столы и играла музыка.
После того, как он посватался ко мне, все село с уважением стало говорить, что сидела-сидела и таки высидела! Многие девчата мне даже завидовали — я увела лучшего жениха, единственного сына старосты. Столько людей была приглашено на нашу свадьбу! И не только из нашей деревни. Столько народу! Как же мне скрыть такой позор?
Меня и Митора посадили во главе одного из столов. Староста с женой не сидели около нас, как положено родителям. Их статус обязывал быть в центре, за главным столом.
Играли музыканты, говорили тосты. Люди танцевали, ели-пили и кричали: «Горько!». Когда Митор целовал меня, я видела все со стороны, словно не я была его нареченной, а другая девушка. Интересно, заметил ли он мои страхи? Почувствовал, что со мной что-то не так? Или решил, что все это девичья скромность? Как бы я хотела, чтобы он понял. Тогда мой секрет не был так тяжел, я смогла бы ему открыться…
На празднество опустились сумерки. Это значит, что жениху и невесте пора уединиться. Запели обрядовые песни. Нас подхватили на стульях и понесли к нашей опочивальне. Митор взял меня за руку, на его лице была искренняя непомерная радость. Сердце пропустило удар.
— Не бойся, я не дам тебя в обиду!
Любимый, хоть бы я не причинила тебе боль…
Стулья опустились перед открытыми дверьми, ведущими в темную комнату. Нервно сглотнула, понимая — дальше тянуть некуда.
За спиной захлопнулась дверь. Как только муж зажег свечи, мрачная полутемная спальня моментально обрела краски. Муж — это новое необычное для меня слово. Как же непривычно называть Митора так!