Коля посмотрел на часы. Он знал, что через семь минут Ольга появится со стороны кривого темного переулка и войдет в круг света, падающий от фонаря и освещающий мокрую скамейку и столик, за которым старики из соседних домов летними вечерами забивают козла.
Он подошел к скамейке, постоял минуту, вытащил пачку «Честерфилда», закурил и направился в глубь двора. Коля курил открыто, не боясь, что увидят родители, которые лишь через год должны были приехать из Англии. Мнение же бабушки, добрейшей и совершенно бесхарактерной, в расчет не принималось.
Коля не заметил, как из-за старых брошенных сараев, стоявших неподалеку, показалась расплывчатая фигура. Высокий мужчина в кожаной куртке огляделся, достал что-то из кармана и отступил за угол, в тень. Когда Коля приблизился, тот выскочил из укрытия, взмахнул рукой, и парень без звука рухнул в снег.
Мужчина еще раз осмотрелся, схватил Колю за ноги и поволок за угол, туда, где в тусклом свете дальнего фонаря виднелись висевшие на одной петле полусгнившие двери сарая. Тело оставляло на снегу четкий след. Затащив парня внутрь, он поднял его и бросил лицом вниз на древний верстак, стоявший у стены. Коля едва слышно застонал. Мужчина удовлетворенно хмыкнул и, достав нож, начал разрезать потрепанные Колины джинсы…
…Уже пять минут Ольга стояла возле подъезда. Впервые за много месяцев ее не ждали. Девушка, которая уже порядком замерзла, достала из кармана мобильник и набрала номер. Ей никто не отвечал. Но вдруг она услышала, как где-то совсем недалеко раздалась знакомая мелодия «Турецкого марша». Оля вздрогнула и резко отключила телефон. За ее другом никогда не водилась привычка кого-то разыгрывать, он даже 1 апреля воздерживался от шуток. Правда, всегда чуял за версту попытку разыграть его самого.
Оля снова набрала номер. Прислушалась. «Турецкий марш», приглушенный расстоянием, раздался со стороны темневших поблизости сараев… И тут же затих, хотя девушка телефон не выключала. Почувствовав что-то неладное, она достала из сумочки маленький фонарик, подарок Коли, включила его и медленно направилась в глубину двора, освещая перед собой изрядно подтаявший снег. Вот она увидела след, как будто кого-то тащили волоком, прошла еще несколько шагов и, подняв фонарик, заглянула в открытую дверь, из-за которой доносилось чье-то хриплое дыхание…
— Что… Что вы тут делаете? — спросила Ольга, увидев в тонком луче фонарика две фигуры — одну, лежавшую на каком-то столе, в знакомой пестрой куртке (ее она узнала сразу) и другую, прижавшуюся к ней сзади. Луч фонаря плясал в дрожащих руках девушки, и тут ей в лицо что-то полетело, больно ударило в щеку… Она закричала, бросилась назад и уже через несколько секунд услышала за собой тяжелые быстрые шаги.
«Только бы не упасть…» — промелькнуло в Олиной голове. Она не бросилась к подъезду, запертому на кодовый замок, не побежала в темный пустой переулок, а метнулась в арку между домами, которая выходила на улицу, впрочем в этот час тоже почти пустую. Преследователь был метрах в пяти, когда девушка выскочила из арки и сломя голову побежала через дорогу, прямо под колеса проезжавшей машины. Послышался визг тормозов. Оля оглянулась… И почувствовала острую пронзительную боль там, где шея переходит в грудь, в той самой впадинке, куда так любил целовать ее Коля Орлов…
— Стоять! Стоять, я сказал! — этот крик был последним, что услышала девушка. Она умерла в тот самый миг, когда убийца вырвал нож из ее горла и бросился бежать, преследуемый водителем вовремя затормозившей легковушки.
Майор милиции Иван Батура последний раз бегал еще в звании старшего лейтенанта. Досиживая последний год до пенсии на непыльной должности сотрудника отдела по работе с участковыми инспекторами, он за четверть века службы преследовал преступников всего три или четыре раза. Но и теперь, отрастив солидный живот и лишившись большей части волос, милицейской хватки майор не утратил. И надо же было случиться, что, когда он возвращался со службы на своих стареньких «Жигулях», прямо у него под носом произошло убийство!
Майор видел каждое движение убийцы и его жертвы; когда в свете фонаря блеснуло лезвие, он уже открывал двери машины и орал «Стой!», как в молодости, когда гнался по переулку за хулиганом, вооруженным самодельным «шпалером». Все произошло в считаные секунды. Раненая (Батура на это очень надеялся) девушка не успела еще опуститься на асфальт, когда майор уже бежал к ней, вытаскивая из кармана мобильник. По дороге он нагнулся и прихватил фонарик, выпавший из руки Ольги.
Убийца стремглав бросился во двор. Батура тяжело несся следом, продолжая кричать и одновременно нажимая кнопки телефона. Уже задыхаясь, в полной темноте неосвещенного ничем, кроме нескольких горящих окон, двора он вызвал наряд, бросив в трубку: «И скорую тоже!»
Шаги преступника затихли. Майор тоже остановился, понимая, что далеко убийца не мог уйти и скорее всего затаился где-то рядом. Вот когда Батура пожалел, что почти никогда не носил с собой пистолет, предпочитая оставлять его в служебном сейфе.
Следы, практически незаметные в тонком луче слабого фонарика, вели вдоль ряда гаражей, рассекавших двор на две части. Майор понимал, что шансов догнать беглеца самостоятельно у него мало — слишком темным был проходной двор и слишком долго он занимался канцелярской работой. Прижавшись спиной к стене гаража, Батура выключил фонарь и тихонько двинулся вдоль нее, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги убегающего человека. Стена кончилась. Вокруг было тихо, только из окна на третьем этаже слышались звуки какой-то музыки.
Скрип снега он услышал слишком поздно. Мусорный бак, за которым прятался убийца, был буквально в двух шагах. Батура только и успел повернуться и вскинуть руки навстречу приближающемуся с невероятной скоростью ножу…
— Зинаида! Подойди к телефону! — разнесся по коридору голос ответственного секретаря редакции «Московского бульвара». У окна, где обычно курили сотрудники, было пусто, и он, чертыхнувшись, вернулся в кабинет.
— Нет ее пока. Что передать? Хорошо, она вам перезвонит.
Зина Зубатова считалась восходящей звездой «Московского бульвара», еженедельника не то чтобы сомнительного, но у солидной публики вызывавшего некоторую настороженность. В свои двадцать два года Зина оказалась замешанной в полудюжине громких скандалов, ее курносый носик и рыжая шевелюра (причем совершенно натуральная) постоянно мелькали то на великосветских тусовках, то на пресс-конференциях деловых и политических тузов, а иногда ее можно было встретить и в не совсем чистом коридоре какого-нибудь заштатного РОВД.
Именно по такому коридору она и шла в тот момент, когда ее искали в редакции. Открыв дверь знакомого кабинета, Зина картинно помахала ладошкой, одновременно разгоняя клубы табачного «смога» и приветствуя его «источник» — милицейского капитана, сидевшего за допотопным компьютером и пускающего прямо в монитор струи сигаретного дыма.
— Я тебе только что звонил, — с флегматичным видом произнес хозяин кабинета, не отрываясь от клавиатуры.
— Привет, капитан Каталкин, — усмехнулась девушка, усаживаясь на стул.
— Сколько тебе можно повторять, я не Каталкин, я Нахалкин! — капитан наконец оторвался от компьютера и посмотрел на гостью. — А вообще, ты, как всегда, вовремя.