Он шёл по опустевшей земле, по растрескавшейся серой корке грязи, обходя провалы, в которые некогда прорывались всполохи пламени недр. Долог был путь из тьмы и занял он триста лет.
И встали пред ним врата столичного града Империи. И пропустили стражники его, не задавая вопросов, ибо великий праздник был в городе, и всяк мог войти невозбранно в его стены. И нечего было опасаться добрым жителям Империи, ибо последние из нелюдей пали три века назад и настала тогда благословенная эпоха Человека. И годовщину той даты ныне отмечала вся Империя.
Он шёл по улицам, до отказа заполненным веселящимся народом. И толпа расступалась вокруг незнакомца, от макушки до пят закутанного в чёрный плащ. В этот радостный день чуждым пятном забытого прошлого смотрелся мрачный странник среди злата и блеска парадного убранства.
Внезапно бурный порыв проказника ветра сорвал капюшон с головы прохожего. Открылось лицо сероватого цвета, короткие чуть загнутые рожки на лбу, сверкающие кровавыми бликами глаза с вертикальным зрачком, ощеренные в насмешке острые клыки. Оглядевшись по сторонам, на отшатнувшихся в панике и готовых обратиться в бегство людей, странник сорвал плащ с плеч и швырнул в небеса. Пока все взоры обратились ввысь, на воспаривший птицей кусок ткани, нелюдь рванул вперёд, стремясь прорваться к дворцу, на ступенях которого восседал на троне сам Император.
— Проклятый! Порченный! Искажённый! — раздавались вопли вокруг.
— Ещё скажите — извращённый! — рыкнул в ответ мужчина.
— Скажу — покойный, — объявил командир императорских гвардейцев, преграждая путь врагу рода людского.
Мелькнули, едва уловимо для глаза, лезвия двух чёрных, как сама Тьма, клинков. Тело капитана рухнуло на брусчатку мостовой, рассечённое натрое. Миг, взмах! И головы двух гвардейцев покатились по земле, будто обронённые нерадивой торговкой яблоки. Взмах, блик. Вопли боли, треск раскалывающейся брони, скрежет стали о кость, звон и хруст ломающихся, словно прутья, мечей и костей. Шесть вздохов — одиннадцать тел на камнях, средь алой, багровой крови. Хохочущий демон над трупами павших. Толпа рвётся в панике прочь, давя невезучих собратьев. Путь к трону открыт.
Лишь один человек стоит между Императором, Десницей Человечества и Проклятым, Искажённым, порождением Бездны. Женщина. Чёрные волосы заплетены в тугую косу, падающую вдоль спины до пояса. Острые кончики ушей — единственный признак нечеловеческой природы. В руках клинок, по зачарованному лезвию мелькают льдистые блики.
— Кейн! — изрекает она, узнав гостя.
— Ровена, — с ухмылкой приветствует её Искажённый, по-птичьи склонив голову набок. — Птичка в клетке золотой. Эльфийка стала вдруг святой. Мне грустно видеть здесь тебя. Хоть счастлив я, что ты жива.
— И давно ты в рифму говорить начал? — изумлённо вскинула бровь девушка. — Где ты был все эти годы?
— Уж триста лет. И что теперь? Из Тьмы сюда открыл я дверь. Я спрыгнул с похоронных дрог. С тех самых пор — рифмую слог. Что, не смешно? Отнюдь, отнюдь… могу и пошутить чуть-чуть, — он вновь расхохотался, запрокинув голову. Затихнув и переведя дыхание, продолжил: — Я был в аду. Я ад прошёл. Теперь я тут. К тебе пришёл. Или за ним?! — его указательный палец, увенчанный длинным когтем, вытянулся в направлении Императора. — Каков ответ? С кем в ад пошлю я свой привет?
— Ты не пройдёшь! — объявила тёмная эльфийка, принимая боевую стойку. — Уж прости за банальную фразу, Кейн. Но таков мой долг, защищать жизнь Императора от безумцев.
— Безумен я, ты говоришь? А ты сама чего творишь? Одесную его стоишь, клинком холодным мне грозишь. А наших братьев и сестёр послал он сотни на костёр! Он уничтожил весь наш род! Настал теперь его черёд! Тебе меня не победить, уж лучше сразу отступить. А Императору — не жить. Сын Тьмы пришёл его казнить! Я людям преподам урок, — Кейн развернулся к толпе, раскинул руки в стороны и заорал: — Суд демона пойдёт вам впрок!
— Кейн! Прошло триста лет! Война давно закончилась. В отличие от нас, люди столько не живут! Это не тот Император! Не тот, против кого ты вёл армию в последней битве! Не тот, кто объявил войну на истребление Дивному Народу и победил! Тринадцать поколений сменилось!
— Потомок Хебела, бастард, с огнём прошёл чрез весь Мидгард, сжигая на своём пути, всё Дивное, что смог найти! Его сынам держать ответ, коль мёртв старик уж триста лет! Пусть прахом утекли века, но ненавижу дурака, на троне что сидит златом, с короной на челе пустом. Прошли века — и что теперь? Я не уйду, уж ты поверь!
— Не надо, Кейн! Всё изменилось. За эти годы я кой-чему научилась. Не на балах и пирах я проводила будни, а на плацу. Я могу тебя убить. Но я не хочу. Поэтому прошу — отступи!
— Ровена, руку протяни, — изменив тон, смягчившись, попросил Изменённый, протягивая к девушке открытую ладонь. — Я не забыл слова любви, что говорил тебе тогда. Любовь пронёс я сквозь века! Умчимся мы на край земли, куда не ходят корабли. Исчезнет горечь, боль обид. И из окна прекрасный вид забыть поможет ад и Тьму. Унесшую Народ чуму лишь пресеку. И мы уйдём, за горизонт с тобой вдвоём.
— Давай уйдём сейчас! — воскликнула эльфийка. — Вместе! Я тоже ничего не забыла. Но я не могу позволить тебе сделать то, зачем ты пришёл. Отступи.
— Мой верный паладин, — подал голос Император, — позволь этому существу приблизиться. Порождение Бездны не может причинить мне вред. Так заповедовал мой предок, основавший наш род и Империю.
Эльфийка удивлённо взглянула на сидящего с отрешённым видом на троне белокурого мужчину в сверкающих златом одеяниях. Перевела взор на ухмыляющегося Кейна — весь в чёрном, лишь с кровавым блеском в зрачках. Спрятала клинок в ножны и отступила в сторону.