Он опрокинул меня на лавку и попытался пригвоздить меня своим телом. Мы были скользкие от пота, и мне удалось выскользнуть из его рук. Я бросилась к двери, но он оказался проворней. Он засмеялся и снова поймал меня. Он заломил мне руки за спину и держал меня одной рукой лицом к себе.
— Я всегда хотел сорвать с тебя одежду, — сказал он. — А теперь это даже не нужно. — Он гладил мои груди, пока я тщетно пыталась освободить руки.
— Очень славные, — сказал он. — Небольшие, и крепенькие, как раз то, что мне нравится.
— Руки прочь! — задыхаясь, сказала я.
— Верно, — усмехнулся он и потащил меня обратно на лавку.
Было очень жарко, так что почти невозможно было дышать, бороться, и сопротивлялась я вяло. Он снова повалил меня и оказался сверху, прижав мои руки за моей головой.
— Не смей, — задыхалась я, но он меня не слушал. Я извивалась под ним, пытаясь его сбросить, но он держал меня и смеялся. Он дал мне еще немного времени, а затем вдруг вошел в меня, и я вскрикнула от внезапной боли, резкой, разрывающей.
— Прекрати, прекрати, — всхлипывала я, но он не прекращал. Он меня не слышал, столь же потерянный в своем безумном натиске, сколь и я в боли и ужасе. А затем остался только снедающий жар, всепоглощающий жар снаружи и внутри. Я цеплялась за Али, как какой-нибудь утопающий, и когда жар обрушился на меня сокрушительной волной, я выкрикнула свое последнее несогласие — свой бесполезный, бессмысленный плач.
Он поднял меня и сел рядом на лавку.
— Ты была девственницей, — сказал он. В голосе его было смятение.
Я закрыла лицо руками. Говорить я не могла. Все мое тело вздрагивало от рыданий.
— Ты должна была мне сказать, — пробормотал он. — Не мог же я знать.
Он пытался положить руку мне на плечо, а я с отвращением отшатывалась, как от прикосновения слизня. Несмотря на жару, я дрожала. Так мы и сидели какое-то время.
— Я не знал, — продолжал твердить он. — Откуда мог я знать.
— Убирайся, — прошептала я.
— Здесь тебе нельзя оставаться, — сказал он, понемногу начав соображать. — Слишком жарко, а мы тут довольно давно.
— Оставь меня! Не могу тебя видеть.
— Ну, не смотри, — сказал он со вздохом. — Одевайся, и пошли отсюда.
Мне пришлось открыть глаза. Мы оделись, и я вышла вслед за ним. Снаружи меня ослепил яркий свет. Я споткнулась и, наверно, упала бы, если бы он не удержал меня за руку.
— Не прикасайся ко мне, — сказала я, борясь со слезами.
Он взял свой стереомагнитофон, и мы пошли к лифту. Мы стояли молча в ожидании, пока он придет. Зубы мои стучали, и я не могла унять дрожь. Али смотрел на меня с какой-то тревогой.
— Мне подняться с тобой? — спросил он, когда пришел лифт.