Я помню охватившую меня безмерную грусть. Впервые я увидел себя совершенно никчемным, весьма посредственным человечишкой, порхающим из одного конца мира в другой без всякой на то надобности, занимающимся никому не нужными делами с такими же никчемными людишками, не ставящим перед собой никакой цели, кроме как поесть, одеться да пребывать в уютном гнездышке до самой смерти.
Я подумал о моем маленьком домике в Вестминстере, купленном после тщательного выбора и обставленном с особой заботой. Я увидел свои книги, картины, коллекцию фарфора и двух добрых слуг, которые обслуживали меня и поддерживали идеальный порядок, ожидая моего приезда. До тех мгновений мысли о доме и его содержимом всегда доставляли мне радость. Теперь я засомневался, а нужен ли он мне вообще.
— Что вы предлагаете? — услышал я свой голос. — Мне следует продать все, что у меня есть, и бросить работу? И что потом?
Перебирая в памяти тот короткий разговор, я должен признать, что она ничем не спровоцировала мой неожиданный вопрос. Она лишь предположила, будто я что-то ищу, а я, вместо того чтобы коротко ответить — да или нет, спросил, не стоит ли мне отказаться от своего состояния. Но разговор с Анной задел меня за живое, и если чуть раньше я наслаждался покоем, то сейчас заволновался.
— Ваш ответ, возможно, не совпадает с моим, — заметила Анна, — и, кроме того, я пока еще не уверена в своем. Но придет день, когда я буду знать наверняка.
Вернулся Виктор, и мне показалось, что его присутствие добавило нашей компании основательности и тепла.
— Все заледенело, — сообщил он. — Я выходил на улицу. Температура упала. Ночь, правда, чудесная. Полнолуние, — он придвинул кресло к камину и улыбнулся Анне. — Почти так же холодно, как в ту ночь, что мы провели на Сноудоне. Клянусь небесами, мне ее не забыть, — он засмеялся и добавил, повернувшись ко мне: — Я еще не успел рассказать тебе, не так ли, что Анна таки соблаговолила пойти со мной в горы.
— Нет, — изумленно ответил я. — Я думал, она твердо решила обходить их стороной.
Искоса взглянув на Анну, я заметил, что ее глаза словно задернуты пеленой. Интуитивно я почувствовал, что ей не по душе затронутая Виктором тема. А тот продолжал, не замечая недовольства жены.
— Анна у меня — темная лошадка. Она знает о восхождениях ничуть не меньше, чем я или ты. Честное слово, она все время шла впереди меня и я даже потерял ее.
Полушутя, полусерьезно он изложил все подробности восхождения, очень и очень сложного, потому что отправились они в горы поздней осенью.
Утро, обещавшее хорошую погоду, подвело, и после полудня ветер нагнал тучи, грянул гром, засверкали молнии, началась метель. Темнота застала их на спуске, и им пришлось провести ночь на склоне горы.
— Я до сих пор не могу понять, как я потерял ее, — заключил Виктор. — Она была рядом со мной, а мгновение спустя исчезла. Признаться, мне не забыть тех трех ужасных часов, в кромешной тьме и под ураганным ветром.
Пока он говорил, Анна не произнесла ни слова. Она полностью замкнулась в себе и сидела не шелохнувшись. Встревоженный, я решил остановить Виктора.
— Во всяком случае, вы спустились живыми и невредимыми, так что худшее позади.
— Да, — вздохнув, кивнул он, — около пяти утра. Я промок до костей, не на шутку перепугался. А Анна внезапно возникла передо мной, выступила из тумана, удивленная тем, что я сержусь. Сказала, что пряталась под скалой. Просто чудо, что она не сломала шею. Я предложил ей стать нашим проводником, когда мы пойдем в горы в следующий раз.
— Возможно, — я бросил взгляд на Анну, — второго раза не будет. Одного окажется достаточно.
— Отнюдь, — развеселился Виктор. — Мы, знаешь ли, уже договорились насчет следующего лета. Поедем в Альпы или Доломиты или Пиренеи. Будет неплохо, если ты составишь нам компанию и мы организуем настоящую экспедицию.
С сожалением я покачал головой.
— Я бы с радостью, но это невозможно. В мае я должен плыть в Нью-Йорк и едва ли вернусь раньше сентября.
— Ну, впереди еще много времени. До мая все может измениться. Поговорим об этом ближе к лету.
Анна по-прежнему молчала, и меня удивляло, что Виктор не видит ничего необычного в ее поведении. Внезапно она пожелала нам спокойной ночи и ушла наверх. У меня не осталось сомнений в том, что разговоры о горах ей неприятны. И я попытался убедить Виктора отказаться от его планов.