Дорога к главным воротам замка широка, но петляет змеей, что делает путь вверх хоть и проще, но вдвое длиннее. На балконах надвратных башен стоят наклоненные вниз стрелометы, тетивы ослаблены- провисают. Длинные метательные копья, торчат рядом в каких-то кадушках, как засохшие букеты. В фортификации не смыслю, но смотрятся они на открытых площадках как-то слишком беспечно. За зубьями стены пыхают дымки, оттуда доносится лязг железа и голоса команд. Конечно, мы могли бы пройти напрямик, прямо через невысокие ступени, минуя изгибы, однако не решились. Пусть лучше заранее доложат, чем потом стоять у ворот ёжась под отверстиями с черными потеками. Явно оттуда во время штурма льются струи кипящей смолы.
Расчёт оказался верным. Единственный стражник и ухом не повел, когда мы прошли под пиками поднятой решетки, а во дворе нас сразу перехватил человечек небольшого роста, но с выдающимся животом, затянутым в расшитую серебром ливрею.
- Я Кветка, помощник управляющего. Барон ждет вас. Следуйте за мной.
Он повернулся, и ничуть не сомневаясь, что пойдем за ним, и бодро устремился в распахнутые ворота замка, только накрахмаленные манжеты-раструбом, торчащие из рукавов, выворачиваются под напором ветра. Двор покрыт плитами. В дальнем конце десяток воинов, сверкая мышцами «голых торсов» избивают манекены деревянными молотами. На стуле с высокой спинкой сидит закованный в броню ветеран, он поднял бутыль и сунул узкое длинное горлышко в одно из отверстий внизу шлема. Потом привстал и противно заорал что-то невнятное. Однако воины поняли - зашевелились шибче, а ветеран вновь откинулся на спинку, покачивая ногой в такт ударов.
Кветка ростом едва ли на голову выше нас, поэтому хоть и семенил быстро, мы легко поспевали. Успели рассмотреть и вход в кузню, и тройку коней, с примотанными к мордам торбами, и тонкую женщину, что по восточному несет на плече высокий кувшин, ведра на два воды.
В темном углу возле входа в башню, мальчишка лет десяти качается на внушительной деревянной «лошадке». Физиономия круглая как у кота и недовольная, как у того же самого кота, которому подсунули вместо сметаны сухую рыбью голову. Он скользнул по нам безразличным взглядом и закачался еще яростнее. Кветка уважительно поклонился, проходя мимо, но мальчишка сдвинул брови и отвернулся, продолжая раскачиваться, только мельком глянул вверх. Я проследил за взглядом и тут же опустил глаза. Едва ли барон промелькнувший в окне на башне (а это несомненно был он, судя по короне и богатому костюму) хотел быть замеченным).
Я выступал величественно, как гном за наградой, солидный, исполненный достоинства. То есть, как все гномы ходят в Подгорном. Думаю так будет правильно. Скорее всего ведь первый представитель, за невесть сколько лет. Не хухры мухры. Однако рыжая гнома похоже ничуть не разделяла тему. Я дернул ее руку:
- Кассиди, спонтанная ты наша... Ну чего ты все крутишься и мелькаешь? Ну, качается баронский сынок на лошадке, ну колотят вояки молотами по манекенам. Нам то, какое дело? Будь солиднее что ли!
Лена фыркнула:
- То есть нужно идти как ты? Так, что словно лом проглотил, причем, судя по твоей мрачной физиономии, не вкусный.
Я едва успел скомкать губы ладонью, сдерживая смех. Он определенно был неуместен - на входе в донжон появился барон. Гм, я почему-то думал, что он встретит нас сидя на троне, величественный и неприступный. Перед ним будут стоять три столика, с которых он предложит взять одну и только одну награду...
Барон небрежно махнул в нашу сторону рукой. Кветка сразу прошипел:
- Стойте пока, и помалкивайте.
Лена повернулась к нему, похоже, собираясь высказать все что думает по этому поводу, но я злобно обнял ее за талию, и даже неожиданно для себя сжал ягодицу так что она вспикнула от удивления и замолчала, внезапно растеряв все аргументы. А барон устремился к мальчишке, встал рядом, скрестив руки на груди.
- Северус! Не есть, не спать, не радоваться жизни в течении трех часов, ребенку десяти лет, категорически не приемлемо! Я понимаю, чего ты добиваешься, скрипя тут под моей башней на этой дубовой лошадке! Но пойми! Тебе нельзя сейчас седлать настоящую! Традиции нашего рода разрешают только с шестнадцати лет!
Парень вскинулся, явно собираясь возразить, но был остановлен решительным жестом:
- И никаких замечаний о детях диких степняков! Узнаю, кто тебе о них рассказал, буду сечь розгами до тех пор, пока не поклянутся забыть эту ересь! У меня всего лишь три сына и я не собираюсь рисковать вашими жизнями сажая на могучего брабанта... да хотя бы и на пони! И это! Не обсуждается!
Барон рубанул воздух ладонью, словно ставя точку в разговоре. Но у мальчишки было другое мнение. Он качнулся на лошадке особенно глубоко, едва не клюнув носом. Барон возвел глаза в небо, в стиле «за что мне такое наказание». Тут Кветка вежливо кашлянул привлекая внимание. Коронованная особа обернулась и, вот ведь мастер метаморфоз, он уже не отец, что пытается поставить гиперактивного сына в угол, а сиятельный господин, излучающий власть. Он вперил в нас суровый, но с каждым словом теплеющий взгляд и трижды произнес одно слово, но с разными интонациями:
- Гномы? Гномы. Гномы! - словно с каждым словом вспоминал зачем же мы здесь. Вообще-то подобное я слышал от одного сильно-блатного отцовского кореша, правда заключительной фразы в игре не прозвучало. По ней барон должен был шмякнуть корону оземь и радостно воскликнуть: «Строгать мой лысый череп. Гномы! Реально, вот вас-то я только и ждал!»
Но дворянин лишь нетерпеливо пощелкал пальцами. Случайный луч света коснулся камня на перстне, во все стороны так и брызнули рубиновые огоньки. Из неприметной беседки, похороненной под виноградной лозой, как впрочем и половина стены внутри замка, вышел бледный эльф. Похоже там он дневал и ночевал, поскольку даже в тени стен прищурил привыкшие к сумраку огромные глаза, спрятав их цвет за длинными ресницами. «Явление эльфа» удивило похоже только нас, для обитателей замка сей факт был обыденностью. Что характерно, я понял, что эльфа это несказанно огорчает. Правое ухо у него дернулось, как у пса отгоняющего муху, а губы с досадой надулись, мол, тут понимаешь звезда взошла, а никто, сцуко, и не рукоплеснул! Тем не менее, он с поклоном вложил в ладонь хозяина замка свиток, со свисающей печатью, которую барон тут же небрежно оторвал, заставив прокатиться по лику эльфа еще одной волне печали. Барон развернул свиток:
- Здравствуйте, о подгорные жители под горой! Исстари вековечная обида, взаимно иссушающая сердца мужей и дщерей родов наших, не дает нашим народам вновь сойтись и слиться в экстатических объятиях. И вы первые сделали шаг, протянув руку помощи... Гм, - барон замолчал, но взгляд продолжал бегать по исписанному пергаменту. Через несколько секунд он холодно и жестко сказал:
- Убью писаку. Ломозепэль! Возьми свое экстатическое творение в объятия и прочь с глаз моих! И чтобы я тебя месяц видел исключительно трезвым!