Дама нежно поцеловала Лали, а остальные, задумчиво улыбаясь, с какой-то грустной радостью смотрели на большой круг жарко пылающих маленьких свечек.
- Ах, как хорошо! Пахнет совсем как в старину на ёлке, - мечтательно произнёс старичок и так сильно потянул в себя воздух, что могло показаться, будто у него даже нос порозовел. Но нос у него всегда был необыкновенно розовый. - До чего же славно и беззаботно всё шло у нас на планете в прежние времена! - И опять засопел, как небольшой насос.
- Всё шло прекрасно, за исключением тех мест, где всё шло из рук вон скверно! - вскользь заметила Дама.
- Нет, всё-таки было весело! Например, была карусель! Да, карусель несётся: вокруг своей оси, и сердце замирает от страха, не то что теперешние ракеты: сидишь зеваешь и ничего решительно не чувствуешь. Тишина, скука… А там? Визжат от восторга ребятишки, оседлав лошадок, козлов и львов, разноцветные флаги трещат на ветру, и посреди медных труб, в оркестре, бухает большой турецкий барабан!
- Никогда ничего подобного не слышала, - удивилась Дама. - Это ваша фантазия. Придумали козлов, барабаны и ребятишек? Откуда вам-то это знать?
Розовый Нос с достоинством выпятил грудь:
- Откуда я знаю, мадам? Да на одной из таких каруселей я сам визжал от восторга и от страха верхом на одном из этих козлов собственной персоной, мадам!
При этом нос у старичка удивительным образом ещё немного порозовел. Дама хотела было спросить, сколько же ему лет, что он может всё это помнить, но это был запрещённый вопрос в этом обществе, и она только улыбнулась:
- Как это всё интересно, что вы описываете.
- Ха-ха! - вспетушился очень польщённый похвалой Розовый Нос. - Да я помню денёк поинтересней, чем ярмарка с каруселью. А? - Он обвёл всех вопрошающим взглядом.
Все одобрительно кивали и улыбались.
Старичок весь просиял. Нос перестал быть розовым, казалось, он вот-вот засветится, как приставной клоунский нос, где бывает спрятана маленькая электрическая лампочка.
- Вот был денёк! Какие несметные толпы людей из города нахлынули на заброшенный пустырь! Как они, изнывая от нетерпения и жары, с раннего утра и до вечера всё ждали, ждали, когда же наконец там что-нибудь получится, и всё никак не получалось, но наконец они дождались! Ах, какое вспыхнуло ликование! Невозмутимые, солидные господа, надменно подпёртые под подбородок твёрдыми, крахмальными воротничками, размахивали изо всех сил в воздухе чёрными котелками и цилиндрами и вопили «ура!»; томные, напудренные дамы, подхватив кружевные юбки, вскакивали на сиденья своих лакированных экипажей, прыгали и самозабвенно визжали от восторга вместе с мальчишками, облепившими заборы! Ведь чудо только что свершилось у них на глазах! С самого утра по пустырю катались на велосипедных колёсах, подпрыгивая на кочках, обтянутые полотном рамы, подпёртые деревянными стоечками. Крест-накрест они были перетянуты множеством проволок, мешавших всему этому сооружению развалиться от первого толчка.
А в самой серёдке, запутавшись во всей этой неразберихе, умостился на жёрдочке человек в картузе с лицом сосредоточенным и исполненным недобрых предчувствий. Всё это трещало винтом и уже раз десять прокатилось взад-вперёд по полю, как вдруг все заметили, что колёса повисли, продолжая крутиться в воздухе в полуметре над землёй. Пяти минут не прошло, как всё вместе - рамки, колёса, трескучий винт с человеком на жёрдочке - уже взвилось на высоту третьего этажа!
Аэроплан наконец оторвался от земли! Ух до чего ликовала восторженная толпа! «Покоритель воздуха!», «Укротитель воздушной стихии!», «Властелин голубого океана!». Так (с обычной человеческой скромностью) окрестили вскоре авиатора газеты. А «покоритель воздуха», как сейчас помню, всё опасливо поглядывая вниз и осторожно стянув с головы картузик, помахал публике, пролетая над морем запрокинутых, сияющих восторгом лице глазами, полными светлых надежд и устремлёнными в это самое «покорённое» небо, которое, впрочем, по правде говоря, кажется, вовсе и не заметило своего покорения.
- Да, да, зато люди заметили! Мы-то знаем, что было дальше, когда эти славные полотняные птички оперились и научились возить такие славные полновесные бомбочки, от которых целые города разваливались, как карточные домики.
Лали обошла вокруг стола и, дуя изо всех сил, погасила свечи. По её знаку Старый Робот начал с геометрической точностью нарезать идеально ровными ломтями громадный торт.
Первой Лали поднесла угощение Даме. Некогда та была знаменитой кино- и телеактрисой с самым прекрасным в мире лицом, поэтому её и называли Прекрасной Дамой. В этом доме. И ещё в некоторых других, а в остальном мире её просто никто больше не помнил.
Потом свою порцию получил старик громадного роста. Его в кругу друзей называли просто - Чемпион.
Третий, в ту минуту, когда Лали подошла к нему с тарелкой, вскочил, вежливо поклонился и старательно шаркнул ножкой.
Когда-то давным-давно ему пришлось принять участие в одной небольшой войне, после чего он совсем потерял память. Скорее всего, ему самому до того не хотелось ничего вспоминать, что люди стали называть его Непомником. Сам он объяснял это так: «Я отлично знаю, что был когда-то мальчиком, просто прекрасно помню, как я был мальчиком, потом была масса каких-то неприятностей, я их, к счастью, совершенно позабыл, а теперь мне опять хорошо, я чувствую себя опять мальчиком, правда, кажется, очень некрасивым и неуклюжим, по-моему, раньше я был гораздо приятнее на вид, но для меня-то самого ведь это ничего не меняет, я хорошо знаю, кто я есть!»
Розовый Нос ещё каким-то образом порозовел от удовольствия, втягивая аромат пышного ломтя, который он теперь мог поднести себе к самому носу.