Вот именно этот момент мгновенного преображения униженного и затравленного рваного Зайца в самоуверенного, развязного наглеца и хвастунишку и заставил старого слепого человека вдруг рассмеяться среди ночи.
Он стал припоминать весь текст этой коротенькой, всего в несколько строк, сказочки и обнаружил, не в первый уже раз он подмечает, когда Лали ему читает-рассказывает, перед ним открывается яркая картина того, что она не всегда произносит вслух, но только, по-видимому, сама себе очень живо представляет. Какие-то вспышки её воображения по временам стали передаваться ему самому. Далеко не в точности и не так, как рассказываете в сказке, но примерно так, как видит это Лали. В сказке о чудом спасшемся Зайце ни слова не говорилось ни об ушах, ни об отчаянии Зайца, но Прат почему-то живо представил себе и норку, и писк жавшихся друг к другу лисят, и невероятные изменения заячьей морды. «Странно, - говорил он себе, - странно. Откуда у девочки такая способность? И действительно ли она у неё есть? Может быть, какая-то ненормальность? Болезнь?.. Гм… Моцарт, сочинявший серьёзную музыку в семилетнем возрасте, был, конечно, не совсем нормальным, то есть «средним» ребёнком. Хорошо только, что его не принялись лечить, чтоб сделать «нормальным».» В следующий четверг, когда к нему, по обыкновению, пришли его старые друзья, он с опаской, осторожно решился кое-что проверить из своих наблюдений.
Все они были спаяны одним: твёрдо решили не обращать внимания. Ни на что. И сохранять невозмутимое спокойствие.
Срок, когда на Земле прекратится жизнь, был вычислен вполне безошибочно, и разные люди по-разному переживали, думали и вели себя, зная краткость этого срока. Друзья Прата были из тех, кто жил, не обращая внимания на то, долго ли, коротко ли продлится их жизнь. И действительно, сохраняли невозмутимое спокойствие. Ведь прожитые ими долгие жизни никто не мог у них отнять. А это и было их богатство, имущество, их неотъемлемая собственность, и они жили в цветущих садах и тенистых парках, среди друзей.
…Пылал, потрескивая, камин. За окнами была включена тихая, звёздная ночь. Поболтали, припоминая кое о чём, что случилось шестьдесят лет назад, поспорили о событиях, произошедших всего пятьдесят девять лет тому назад, попивая чай с пирожными, и вот примолкли на минутку. И тогда Прат, вскользь, шутя, предложил послушать, как Лали читает сказку. Сказка - это было прошлое, и потому все охотно согласились, оживлённо переглядываясь и добродушно посмеиваясь.
Позвали Лали, она вошла, держа в руках раскрытую большую книгу, и приветливо со всеми поздоровалась.
- О-о! Ты, я вижу, читаешь старые бумажные книги! - приятно удивлённая, улыбнулась Прекрасная Дама.
Лали застенчиво кивнула и уселась в кресло, прикрыв лицо раскрытой книгой в старом кожаном переплёте.
- Не почитаешь ли ты нашим гостям какую-нибудь старинную сказочку или историю? - как-то вскользь попросил Прат. - Ну, что-нибудь, что мы уже читали. Наверное, нашим гостям забавно будет послушать, не правда ли?
- Да, да, конечно! Пожалуйста! - вежливо и ласково, как говорят взрослые с детьми, откликнулись гости.
- Разве вы тоже любите сказки? - обрадованно удивилась Лали, выглядывая из-за переплёта, служившего ей ширмой. - Сказок же очень много. Какую вы хотите?
- Ну… - протянул Розовый Нос, - давненько я не слышал сказок, мне всякая будет хороша.
- Я помню, - сказал, вдруг заулыбавшись, Непомник, - честное слово, помню, была такая сказка «Спящая царевна», или «Уснувшая красавица», или «Белоснежка», или ещё как-то… Смотрите-ка, я хорошо помню всё, что мне хочется помнить. Конечно, это было давно. Задолго до всяких неприятностей, которые я совсем забыл.
- Она чаще всего называлась «Спящая красавица». Ты читала её, детка?
- О-о! - снисходительно отозвалась Лали. - Я тоже очень давно её читала, ещё в детстве,
- Я тоже читала её в детстве, - сдержала усмешку Дама. - А ты теперь, очевидно, совсем взрослая?
- Нет-нет, я прекрасно знаю, что нет. Я хочу сказать, что бывает совсем детское, настоящее, маленькое детство, но оно постепенно проходит. У меня оно уже прошло.
- Вот как у меня! - радостно объявил Непомник. - Меня, к сожалению, выпихнули из детства. Прямо взяли и выпихнули. Хотя я совсем не хотел. И до чего же трудно бывает потом вернуться назад! Если можно, пожалуйста, помоги мне немножко туда окунуться, хоть ненадолго. Так скучно быть всё взрослым да взрослым. Ну их!
- В этой книжке у меня все средневековые хроники. Тут нет этой сказки.
- Но ведь ты её помнишь? - мягко спросил Прат…
- Конечно. Ведь я её тебе читала… Что? Просто рассказать? Ну хорошо, я попробую. - Лали, слегка наморщив лоб, задумалась. Потом рассеянно улыбнулась и пробормотала: - А-а, да, да… - Рот у неё приоткрылся, лицо приняло совсем детское, даже глуповатое выражение, и она начала рассказывать сказку, всем известную старинную сказку, которая из поколения в поколение, из народа в народ тысячи лет кочевала, родившись неизвестно где и когда. Простая и понятная, как азбука, сказка, в которой менялись костюмы, века и подробности, но основа человеческих чувств всегда оставалась всё та же.
Рассказывала она немного странно: как привыкла рассказывать слепому старику Прату. Так, произнеся две-три фразы о том, как принц поднялся по мраморным ступеням, вошёл в заколдованный уснувший дворец, Лали, запнувшись, замолкла, точно это не принц, а она сама остановилась на пороге и в изумлении оглядывала дворцовую залу.