Ба-бах!
Дикий грохот откуда-то сверху вдруг раздался в этот момент наших прекрасных разговоров ни о чем. Животный ужас заставил съежиться, я машинально закрыла голову руками и присела, а Лия метнулась по лестнице наверх. Через секунду оттуда послышались её веселые ругательства:
- Арм, твою ж кошачью мать….
А ещё через секунду она появилась с большой круглой шкатулкой в руках.
- Коты уронили шкатулку с иголками и ножницами, - смеясь, доложила она. И тут же осеклась, увидев мое бледное лицо в испарине:
- Лиз, ты чего? – испуганно спросила она.
Я проглотила уже такой привычный, невидимый комок и с трудом пропихнула слова через сжатое спазмом горло:
- Нервы….
Глубоко вдохнула и выдохнула, как меня научил один мой знакомый букинист, и повторила:
- Нервы, только и всего.
Лия вздохнула. Тяжкий крест, лежащий на плечах моей подруги, проявлялся во времени и пространстве её способностью быть великолепной жилеткой для желающих поплакать. Это повелось ещё с «доисторических», «доаштараковских» времен. И не успели они с Алексом переехать в деревню Аштарак, как толпы страждущих поддержки и утешения ломанулись на самолеты и паровозы, чтобы добраться и получить свою порцию жизненной энергии. Может, у неё самой и были какие-то проблемы, только об этом никогда и никому не становилось известным. Такая она была всегда – ровная, ироничная, насмешливая, участливая. Я понимала, что долго не смогу водить её за нос. Хотя попытаться стоило.
Лия внимательно посмотрела на меня:
- Почему ты так неадекватно реагируешь на простой шум? Раньше ты вполне комфортно чувствовала себя в нашем балагане.
Признаться в том, что у меня случилось что-то страшное, значит, прекратить это чудесное утро. Значит, не болтать беззаботно ни о чем, поддразнивая друг друга, а долго и утомительно решать, что делать и как дальше жить. Я не была готова признать, что моя жизнь потерпела крах, и теперь требовались гигантские усилия, чтобы как-то выправить давший крен курс моего корабля. Конечно, все решу, но чуть позже. Чуть позже.
- Просто устала, и нервы расшатались. – Пусть пока будет так. – Просто во мне поселилась какая-то тревога.
Я подошла к окну, где в неразберихе зеленых мясистых листьев яркими пятнами мелькали маленькие шарики мандаринов. Мандариновое дерево было совершенно не похоже на новогоднюю елку, да и лучи ещё теплого солнца, прыгающие по пышной зелени листвы не способствовало ощущению самого зимнего праздника, но сердце уже замирало в ожидании сюрпризов, которые подготовила судьба. Вот только каких именно – плохих или хороших? Хотелось верить в счастливые сюрпризы.
Лия умела впитывать в себя вселенские проблемы, и я это знала и пользовалась этим ещё с детства. Вот и сейчас, не требуя немедленных объяснений, она подошла ко мне, заглянула в глаза, сдула со лба длинную, легкую, сбившуюся на глаза челку, и сказала:
- Две недели назад заезжала Хана. Ты не представляешь, насколько она ходячее сборище фобий. Она боится собак, коров, хулиганов, высоты, пауков.… И я ей сказала: «Может, ты не боишься на самом деле, а просто привыкла бояться?». Она подумала, и поняла, что часть страхов действительно живет в ней по привычке. Может, и ты просто привыкла тревожиться?
Я подумала, и упрямо произнесла.
- Нет, не привыкла.
И бросила тихий взгляд на свои руки. Только я знала, что на предплечьях, под теплым, мягким, уютным свитером дозревали, наливаясь желтым, большие синяки. И ещё знал он. Мой муж.
В моем муже жили демоны. Я спрашивала специалистов. «Бред ревности, отягощенный алкоголизмом», — так сказал знакомый психиатр. «И, очевидно, психопатия». А другие, не очень знакомые психиатры, сказали то же самое. Но я точно знала, что внутри моего мужа живут демоны, потому что, по крайней мере, с тремя из них была даже лично знакома. И ещё просто физически чувствовала, что Влад вынужден периодически их кормить. Мной.