— Извините, у меня нет сдачи, — устало, но вполне доброжелательно сказал кассир, — Может, есть деньги мельче?
У меня были купюры помельче, и я полезла за кошельком. В этот момент Влад начал кричал. Зеленый огонь в его глазах вместе с криком пробивал ночное пространство и поднимался к потолку маркета. Я сжалась от этого напора, который словно крик баньши уничтожал вокруг все живое. Кассир тоже сжался и затих.
Что именно кричал Влад, я потом так и не могла вспомнить. Что-то вроде того, что все вокруг жулики, которые так и норовят обмануть и обругать его, что кассиру не стоило хамить ему, Владу, потому что он, Влад, сейчас вызовет полицию, чтобы зарегистрировать мошенничество и оскорбление. Все это он перемежал через слово грязной матерщиной. Ругательства он произносил с доселе не замеченным мной удовольствием. С каждым матом он словно освобождался от чего-то тяжелого, изнутри давящего на него, переваливая груз на тех, кто его слушал. В смысле, на тех, кто находился рядом.
— Влад, — я тронула его за рукав куртки, он грубо дернул рукой:
— Ну, что ты владкаешь? Иди ты со своим владканьем, знаешь куда? — Муж второй раз за сегодняшний вечер грязно выругался конкретно в мой адрес.
Кассир, совершенно обалдев от только что увиденного и услышанного, торопясь достал, очевидно, личное портмоне, и ничего не говоря, торопливо отсчитал сдачу с пяти тысяч. Муж удовлетворенно хмыкнул, собирая мелочь, подхватил покупки и пошел к машине. Я все ещё в шоке поплелась за ним, уговаривая себя, вспоминая кольцо Соломона, что и это тоже пройдет. Напряженное молчание между нами усилилось. Лично я просто представления не имела, о чем можно говорить в такой ситуации. Если бы я попала под шквал неистовых ругательств постороннего человека, просто навсегда исчезла бы из радиуса его воздействия. Как быть в подобной ситуации с собственным мужем, в салоне легкового авто, представления не имела.
***
Между тем, навигатор, поводив наше авто по извилистым, по-весеннему замызганным закоулкам, вывел к двухэтажному коттеджу. Светом от фар высветило адрес на высоком заборе, это был тот самый дом, который нам был нужен.
— Посмотришь? — уже совсем нормальным и даже слегка веселым голосом, словно ничего не произошло, спросил меня Влад. Вылезать из теплого салона не очень хотелось, но я кивнула. Ещё день назад могла бы покапризничать, и может выменять эту вылазку на поцелуй, но сейчас ситуация была совершенно не та. Липкий страх сказать что-нибудь не то уже вил свое щетинистое гнездо во мне.
После тщетных попыток вызвонить кого-нибудь в пимпочку звонка на воротах, пришлось толкнуть створку, которая, сначала чуть поелозив, все-таки отворилась. Дорожка была расчищена от снега, который очевидно накануне навалил густые махровые кучи по просторному двору. Я подошла к входной двери. Она была так же, как и весь дом — свежей, узорчатой, новой. Во влажной набухлости воздуха витал запах свежевыструганного дерева. Такой новенький был этот коттедж. Тем не менее, заходить в него, мне почему-то вовсе не хотелось. Что-то удерживало меня на пороге, и даже одну секунду, забывшись, хотела позвать Влада, настолько мне не нравилась тишина, царившая вокруг и ощущаемая даже через стены внутри. Но я удержалась. «Опять орать начнет», — промелькнуло на периферии сознания, и, толкнув резную дверь, я вошла. И сразу попала в просторный холл.
Он был светел. Мягкий свет от множества электрических лампочек, по-домашнему глазеющих откуда-то из-под потолка, мягкие диваны и большой стол — непременные атрибуты любого холла, так же, как и работающий со стены телевизор, — выдвинулись вперед, как шахматные кони, загораживая почти потайную лестницу, ведущую наверх, очевидно в спальные номера.
— Привет! Есть кто здесь?! — наконец-то догадалась крикнуть я, но получилось как-то не очень вразумительно, хотя даже на фоне работающего телевизора довольно громко. Ответом мне была тишина. Я ещё немного потопталась на пороге, заглянула в просторную кухню, за которой угадывалась прачечная, и даже слышался шум работающей стиральной машинки. Чайник на кухонном столе был горячий. Тут же маячили банка с растворимым кофе и сахарница. Словно специально выставленные для нас. Две чистые кружки с веселыми красными пятнами на белом фоне и две чайные ложки венчали картину ожидания кофепития. Я вернулась в холл и ещё несколько раз крикнула свой «Привет!» вверх по лестнице. Тишина, преследующая меня всю дорогу, в этом доме уже конкретно угнетала. Захотелось, чтобы время вернулось вспять, мы никуда не поехали, и ничего не случилось.
Кто-то сзади положил мне руку на плечо, и я непроизвольно вскрикнула. Влад поморщился:
— Да я это, я, перестань вопить.
— Влад, — пролепетала я, — тут, кажется, совсем никого нет. Мы одни в этом доме.
— Замечательно! — серые глаза моего мужа опять внезапно полыхнули зеленым огнем. — Никто не будет нам мешать, а за номер мы все равно заплатили. Пойдем выбирать тот, что нам больше понравится.
Он весело, но как-то совершенно не похоже на себя, подмигнул мне. Как-то.... Похабно. Не игриво, не интимно, как раньше. Именно похабно, словно пьяный матрос уличной девке. Словно мы были совсем незнакомы.
На втором этаже оказалось пять небольших, подготовленных к приезду постояльцев номеров. Все комнаты были гостеприимно распахнуты, все кровати застелены свежим бельем. В душевой комнате пыжился и махрился набор свежих полотенец всех размеров и предназначений.
— Вот видишь, — сказал Влад, бухнувшись на кровать в угловом номере. — Нас здесь ждали.
Я немного помялась:
— Мне как-то не по себе.
— Почему? — спросил муж, уже прикрыв глаза. Чувствовалось, что он действительно вымотан и от дороги, и от чего-то, не дающего ему покоя изнутри.