Карма, танха и скандхи — всемогущая триединая троица и причина наших перерождений. Пример с составлением собственного портрета на момент смерти — того образа, на основе которого впоследствии создается будущая личность, конечно же, очень красочен и поэтичен, но мы утверждаем, что иллюстрирует он чисто оккультную доктрину. Нам представляется, что Его Королевское Высочество в данном случае имел в виду следующее: в торжественный момент смерти каждый человек непременно видит себя в истинном свете, так как никакой самообман ему уже не нужен. Вследствие этого происходит следующее: как перед мысленным взором утопающего проносится вся его жизнь, со всеми событиями, их причинами и следствиями, вплоть до мельчайших подробностей, так и вообще в любой момент смерти человек видит себя во всей моральной наготе — не приукрашенным ни чужою лестью, ни самомнением, но таким, каков он есть на самом деле (или, вернее, таким, каким будет его астральный двойник в сочетании с принципом камы). Ибо все грехи, недостатки и особенно страсти предыдущей жизни становятся, в соответствии с определенными законами перемещения и сродства, зародышами потенциальных, будущих качеств животной души (камарупы) и, соответственно, подчиненного ей астрального двойника (лингашариры) в следующем рождении. Изменяется только личность; настоящий перевоплощающийся принцип, Эго, всегда остается неизменным; карма направляет характерные черты и моральные качества прежней «личности» (включая те, которые не могло контролировать Эго) в нового человека, которому предстоит появиться на свет. Эти черты и страсти переходят в новорожденного ребенка, внедряются в его пока еще пластичные третий и четвертый принципы и, если Эго не борется и не справляется с ними, десятикратно усиливаются, приводя уже повзрослевшего человека к разрушению. Ибо именно они служат орудиями и оружием кармического закона воздаяния. Следовательно, Принц абсолютно прав, когда говорит, что наши добрые и злые дела являются «единственным материалом, из которого мы составляем свой портрет после смерти», ведь новый человек — это всегда единородный сын и продолжение старого.
Вера в воскресение [вернее, «перевоплощение»] по прошествии десяти столетий перешла к грекам, ученикам египтян, и к римлянам [только к их посвященным], ученикам греков. Ее упоминание можно обнаружить в VI книге «Энеиды» [ст. 748–750], где изложена суть мистерий Изиды и Цереры Элевсинской:
«Has omnes, ubi mille rotam volvere per annos, Lethaeum ad fluvium Deus evocat agmine magno: Scilicet immemores supera ut convexa revisant».
Эта «вера» перешла от язычников-греков и римлян к христианам и дожила до нашего времени, хотя и в сильно искаженном влиянием сектантства виде, ибо она породила концепцию тысячелетия. Ни один язычник, даже из низов общества, не верил в то, что душа должна вернуться в свое прежнее тело; однако в это верят цивилизованные христиане, поскольку день Воскресения всей плоти является универсальной догмой, а милленаристы ждут к тому же второго пришествия Христа на землю, где он будет править на протяжении тысячи лет.
Хотя идея Аватара самым тесным образом связан с кармой и перерождениями, эта вера в перерождения никоим образом не противоречит учениям Христа. Более того, мы утверждаем, что великий назорейский Адепт исповедовал то же самое учение. Его разделяли также Павел и синоптики, и практически все (за очень редкими исключениями или же вовсе без них) ранние отцы церкви, а некоторые даже провозглашали его открыто.
Иисус — Адепт, в которого мы верим, исповедовал восточные учения — прежде всего, о карме и перевоплощении. Когда так называемые христиане научатся читать Новый Завет между строк, их глаза наконец раскроются и они начнут видеть.
Буддисты и брахманы учат, что человек не может достигнуть индивидуальности, пока не освободится от последней из скандх — конечной частицы земного порока. Отсюда их доктрина метампсихоза, столь осмеянная и совершенно непонятая нашими величайшими востоковедами. Даже физики учат, что частицы, составляющие физическое тело, в процессе эволюции преобразуются природой во множество различных низших физических форм. Почему же тогда считают нефилософским и ненаучным утверждение буддистов, что полуматериальные скандхи астрального человека (его эго, вплоть до окончательного очищения) идут на эволюцию малых астральных форм (которые, конечно, входят в состав чисто физических тел животных), как только он сбрасывает их в своем продвижении к нирване? Следовательно, мы можем сказать, что пока развоплощенный человек сбрасывает частицу этих скандх, часть его воплощается в телах растений и животных. И если он, развоплощенный астральный человек, настолько материален, что «Деметра» не может найти ни малейшей искры пневмы, чтобы вознести ее к «божественной мощи», то личность, если можно так выразиться, постепенно распадается и идет в эволюционную переработку — или, как это аллегорически поясняют индусы, проводит тысячелетия в телах нечистых животных.
Наше теперешнее человечество пока находится на четвертом из семи великих кругов цикла. Человечество — дитя, едва вышедшее из пеленок, и самый высокий Адепт настоящей эпохи знает меньше, чем он ребенком будет знать в седьмом круге.
И как человечество в целом, так и человек в его теперешнем индивидуальном развитии — младенец. И так же, как трудно ожидать, что маленький ребенок, каким бы развитым он ни был, будет помнить свое существование с момента рождения день за днем, со всеми ежедневными переживаниями и различною одеждой, которую он должен был носить в каждый из них, так и никакое «Я», если только это не «Я» Адепта, достигшего состояния самма-самбодхи, во время которого озаренный видит длинный ряд своих прошлых жизней сквозь все свои предыдущие рождения в других мирах, никогда не сможет припомнить отдельные различные жизни, пройденные им. Но это время однажды должно прийти. Этот день настанет, если только человек не является безнадежным сенсуалистом, обрекающим себя на полное уничтожение после каждой из таких греховных жизней, — тот день, когда, достигнув состояния абсолютной свободы от греха и желания, он увидит и вызовет в памяти все свои прошлые жизни так же легко, как человек нашей эпохи, оглянувшись назад, пробегает взглядом, шаг за шагом, каждый день своего существования».
Критиковать легко; искусство — дело сложное!
Нью-Йоркское Теософское Общество, основанное в 1875 году и впоследствии полностью реорганизованное согласно распоряжениям его руководителей в Индии, создано по такому же принципу, что и любое тайное общество. Поэтому его доктрины не могут быть всеобщим достоянием. Однако американская пресса, и прежде всего спиритуалистические газеты, все время анализировали, критиковали и выставляли их на посмешище, неизменно выдавая то, что является их собственными домыслами, за доктрины теософов. Та малая часть, которую им было позволено раскрыть, была, насколько это возможно четко, изложена на английском языке, довольно слабо приспособленном к передаче метафизических идей.
Mirabile dictum! Они не только не слушали наших объяснений, но, как только мы начинали сокрушать критику наших оппонентов, вежливо закрывали двери газет перед нашим носом!
В этом споре, напоминающем игру в жмурки, пора действительно пролить немного света на эту «киммерийскую тьму», где часто тушили свет — и похоже, не без умысла. Критика на статью «Элементарии и элементалы», опубликованная в августовском номере «La Revue Spirite», предоставляет нам такую возможность.
Да, «для нью-йоркских теософов человек — триада, а не дуада». Но, однако, он являет и нечто большее; включая физическое тело, человек есть Тетрактис, или четверица. Но хотя наша доктрина находит подтверждение у величайших философов древней Греции, — как и отмечает автор данной статьи — мы не заимствовали ее ни у Пифагора, ни у Платона, ни у знаменитых теодидактов александрийской школы. О наших собственных учителях мы поговорим позднее. Теперь же докажем, что автор критической статьи в «La Revue Spirite» отклоняется от фактов, относящихся к историческим доктринам античности, и что — без сомнения, абсолютно невинно и исходя только из сокращенных переводов — искажает наши собственные.
Прежде всего, по нашему мнению, он заблуждается, полагая, что уточняет наши положения, когда, приступая к «воплощенным душам», говорит о «пластическом и бессознательном посреднике, или эфирном флюиде, окутывающем дух». Неужели он считает, что дух и душа идентичны или что первый может воплощаться, подобно душе? Странная ошибка, на наш взгляд! И если этот пластический посредник, по мнению критика, является «бессознательным», то в таком случае душа, которую он считает бессмертной, и даже дух должны быть такими же, ибо далее он устанавливает точное соответствие между духом и душой.
«Душа, изолированная, является для нас периспритом», — утверждает он. Сначала спросим, как может что-то «бессознательное» (и, следовательно, безответственное) получить в будущей жизни награду или наказание за действия, совершенные в бессознательном состоянии? В конце статьи автор говорит, что у несовершенного существа третий элемент, или дух, не может быть уничтожен, но на неопределенное время теряет сознание своего величия и деградирует до уровня животного. Здесь мы совсем перестаем понимать его! Мы не знаем, принадлежат ли эти идеи самому критику или они представляют учение ортодоксальных спиритуалистов вообще. Но все равно, нам они кажутся чудовищными и непонятными. Как может дух — высшая изначальная сущность, несотворенная и вечная Монада, искра, исходящая непосредственно из «духовного солнца» каббалистов быть всего лишь третьим элементом, подверженным таким же ошибкам, что и перисприт? Может ли он, как и витальная душа страдающая, кажется, хронической бессознательностью, стать бессознательным, хотя бы и на время? Может ли бессмертный Дух «деградировать до уровня животного?» Чепуха! Критик не имеет ни малейшего представления о наших доктринах; он либо совсем не понимает, что мы подразумеваем под словом «дух», ибо для него дух и душа синонимы, или он еще более иконоборец, чем мы сами. Мы отвергаем эти идеи. Мы никогда не заявляли ничего подобного.
Нам цитируют Платона, но то, чему учил Платон, забыто. Согласно «божественному» философу, душа есть дуада; она состоит из двух первичных составных частей: одна — смертна, другая — бессмертна; первая создана тварными богами (творческие и разумные силы природы), вторая — эманация высшего Духа. Он говорит, что смертная душа, овладевая телом, становится «иррациональной»; но между иррациональностью и бессознательностью — огромная разница. Наконец, Платон никогда не смешивал перисприт с душой или духом. Так же, как и другие философы, он никогда не называл его ни nous, ни ψυχη называл его ειδωλον, иногда imago или simulacrum.
Давайте постараемся восстановить порядок в этом беспорядке. Назовем все своими именами и четко обозначим разницу между взглядами ученого критика и нашими собственными. Для всех, кто изучал греческих философов, ясно, что автор перепутал термины. Его вопрос: «Может ли отделение духа, ψυχη, от души, ноуса, или перисприта быть причиной полного уничтожения?..» дает нам ключ к неправильному толкованию. Он просто толкует слова «дух» и «душа» vice versa.
Мы не знаем, так ли переводят эти два слова современные греки, но мы можем доказать, что никто из древних философов подобным образом никогда их не определял. Позволим себе процитировать два имени, и их будет вполне достаточно. Наш языческий авторитет — Плутарх, наш христианский авторитет — не кто иной, как сам святой Иаков, «брат Господень». Рассуждая о душе, Плутарх говорит, что пока ψυχη заключена в теле, ноус, божественный разум, парит над смертным человеком, изливая на него луч света, яркость которого зависит от личных достоинств человека; он добавляет, что ноус никогда не спускается, но остается неподвижным. Святой Иаков еще более откровенен. Говоря о мирской мудрости (см. греческий текст, Иак., III, 15), он называет ее «земной, чувственной, психической» — последнее прилагательное переведено в английском тексте словом «бесовский» — и добавляет (III, 17), что только мудрость, сходящая свыше, божественна и «разумна», «noetic» (прилагательное от ноус). Итак, кажется, что «бесовский» элемент всегда был в немилости у святости как среди святых христианства, так и среди философов язычества. Поскольку святой Иаков рассматривает ψυχη как бесовский элемент, а Платон считает его чем-то иррациональным, может ли он быть бессмертным per se?
Позвольте привести лучшее из возможных сравнений между конкретным и абстрактным: между тем, что наш критик называет «триипостасностью», а мы — «тетрактисом». Давайте сравним эту философскую четверицу, состоящую из физического тела, перисприта, души и духа, с эфиром, который наука предвидела, но никогда не могла открыть, и обозначим их взаимосвязь. Эфир будет символизировать дух, пар, образующийся внутри него — душу, вода — перисприт, а лед — тело. Лед тает и навсегда теряет свою форму, вода испаряется и рассеивается в пространстве, пар освобождается от более плотных частиц и наконец достигает такого состояния, в котором наука не может его обнаружить. Очистившись от последних примесей, он всецело сливается со своей первопричиной и, в свою очередь, сам становится причиной. За исключением бессмертного ноуса, душа, перисприт и физическое тело, которые все были когда-то сотворены и имели начало, должны иметь и конец.
Означает ли это, что в таком растворении теряется индивидуальность? Ничуть. Но между человеческим эго и всецело божественным Эго существует пропасть, которую наши критики заполняют, даже не подозревая о том. Что касается перисприта, то он является душою не более, чем тончайшая кожица миндаля самим зернышком или его шелухой. Перисприт есть simulacrum человека.
Похоже, теософы понимают эту ипостась так же, как и древние философы, но совсем иначе, нежели спиритуалисты. Для нас дух есть личный бог каждого смертного и его единственный божественный элемент. Двойственная душа, напротив, лишь полубожественна. Так как она является непосредственной эманацией ноуса, то все, что в ней есть от бессмертной сущности, по окончании ее земного цикла должно обязательно вернуться к своему первоисточнику таким же чистым, как в момент, когда она от него отделялась; именно эту чистейшую духовную сущность примитивная церковь, настолько же преданная, насколько она была враждебна к традициям неоплатоников, признала в добром даймоне и превратила его в ангела-хранителя; в то же время, справедливо порицая «иррациональную» и грешную душу, настоящее человеческое эго (от которого происходит слово «эгоизм»), она назвала его ангелом тьмы и впоследствии сделала из него личного дьявола. Единственной ошибкой было антропоморфизировать его, превращать в монстра с хвостом и рогами. Но какой бы абстракцией это ни было, сей дьявол является действительно личным, поскольку он абсолютно идентичен нашему эго. Именно эту неуловимую и недосягаемую личность аскеты всех стран подвергают наказанию, умерщвляя плоть.