Видное место в наших блокнотах заняли также воспоминания Тан Чан-сана, московский адрес которого нам прислал из Ростова майор милиции Авдиенко. В маленьком деревянном домике за Преображенской заставой, где живет сейчас на пенсии ветеран революции, мы провели не один час.
Тан рассказывал красочно, с интересными подробностями.
— Я родом из Шаньдуна, — говорил он, — а в молодости попал в Мукден. Работал где придется, лишь бы прокормиться. Но прокормиться было не так-то просто. На каждое свободное место десять, двадцать, сто человек желающих находилось. Считалось, что в Китае слишком много лишнего народа и что страна всех прокормить не может.
А уехать тоже некуда. Чтобы уехать — деньги нужны.
Зато во время первой мировой войны на нас, китайских кули, появился большой спрос. Мы вдруг всем стали нужны. Когда воюют, не только много стреляют, но много работают и строят — прокладывают много новых дорог, рубят много леса, добывают много угля и руды. А для этого требуются свободные рабочие руки. Где же их искать, как не в Китае! Больше, чем у нас, людей нигде нет.
И вот стали нас собирать в артели, вывозить в разные страны. Англичане в Месопотамию везли, там китайцы дороги строили; американцы — на Кубу и на Гавайи, там на сахарных плантациях рабочие требовались; русские — в Приморье и в Сибирь, там лес надо было рубить, уголь копать, железнодорожные насыпи делать.
Целыми пароходами и поездами людей возили — без счета. Сотни тысяч, а может быть даже миллион, китайцев оставили тогда родную землю, нанялись работать в других странах.
Из Маньчжурии народ в Россию ехал. Я тоже договорился с подрядчиком Ю Венем, и он меня включил в партию, которую собирал. Набрал он полторы тысячи человек и привез нас в Омск. Это было в начале 1916 года. У него там был подряд на земляные работы. Железная дорога прокладывалась.
Ю Вень оказался большим мошенником. Правда, подрядчики, наверно, другими и не бывают. Когда в Мукдене договаривались с ним, он сказал, что будем получать по три рубля за сажень выкопанной земли. Это была хорошая цена. Мы считали, что при такой цене можно будет накопить за год немало денег.
Но на месте все получилось по-другому. Ю Вень платил нам за сажень земляных работ не три рубля, а один рубль и при этом высчитывал за все: за рукавицы, за ботинки, за ватники, за лопаты, заступы, кирки. О штрафах тоже не забывал. Штрафовал за любую мелочь. И на харчах наживался: рис продавал нам втрое дороже нормальной цены.
В общем, когда дело дошло до получки, выяснилось, что на руки получать почти нечего. Были даже такие, кто остался должен Ю Веню.
Так работали весну, лето и осень, а потом хватил мороз, земля стала как каменная, работа кончилась.
Мы хотели вернуться домой, но Ю Вень сказал: «Куда поедете? Дома вас все. равно никто кормить даром не будет. Лучше держитесь за меня. Я получил новый подряд на Украине, возле города Киева. Места там хорошие, тепло, земля легкая, еда дешевая. Вот где заработаете настоящие деньги».
Мы знали, что Ю Веню верить нельзя, но согласились ехать. Что было делать?!
Погрузились в эшелон, и поезд повез нас из Сибири на Украину. Всю Россию проехали.
Думали, что в Киеве выгрузимся, но, когда стали подъезжать, Ю Вень сказал: «Еще немного дальше надо ехать».
На этот раз он нас обманул так подло, как никогда. Наши теплушки вдруг оказались запертыми снаружи, и так под замком нас неизвестно куда везли от Киева день и ночь, день и ночь… Наконец эшелон остановился, запоры с дверей теплушек откинули, мы смогли выйти.
Вышли и увидели большую реку, а издалека до нас донесся гул, похожий на гром. Скоро узнали: река — Дунай, а гул, похожий на гром, — артиллерийская стрельба, мы находимся на румынской границе, в прифронтовой зоне.
Ничего нам не сказав, Ю Вень, оказывается, попросту продал нас другому китайцу подрядчику, который взялся строить здесь шоссе и ставить линии проволочных заграждений.
Мы хотели убить подлого Ю Веня, но он сбежал.
Искать правды все равно было негде. Стали работать.
Наступил тысяча девятьсот семнадцатый год. В России произошла революция, в стране все кипело, но мы об этом ничего не знали, нам никто ничего не объяснял.