Тем не менее и ныне почему-то бытует мнение о массовых захоронениях мамонтов и других животных, вмерзших в лед. В самом конце прошлого века поводом для очередной нездоровой сенсации стал хатангский «мамонт» Бернара Бюига (он же «мамонт Жаркова»), когда весь мир облетели потрясающие кинокадры и фотографии — на подвеске огромного вертолета, застывшего над бескрайней заснеженной тундрой Таймыра, повисла многотонная ледяная глыба с торчавшими из нее бивнями. Газетчики и тележурналисты бодро вещали, что кроме первой, уже добытой туши мамонта с помощью радара и другой новейшей аппаратуры обнаружено еще не менее шести мамонтовых и носорожьих трупов… На самом деле авантюрист Бюиг по случаю купил у местного охотника два неплохих бивня. Вывезти их из России законным путем он не мог, потому и была придумана история, раздутая с помощью телекомпаний, о якобы целых, не тронутых тленом, телах, которые необходимо срочно доставить в Японию для дальнейшего извлечения яйцеклеток (спермы) и… (см. выше). Для создания необходимого эффекта бивни вморозили в лед и подцепили получившуюся льдину вертолетом. В фильме, снятом каналом ВВС, тоже клюнувшим на наживку в виде пустого куба льда, его с помощью фенов для волос размораживают грустные британские ученые…
Причина гибели каждого из мамонтов и их современников, живших в различное время между 50 и 9 тысячами лет назад, была своя. Знаменитый березовский мамонт, видимо, попал в естественную ловушку, проталину в мерзлом грунте, где сломал кости таза и плеча и почти сразу умер — во рту остались неразжеванные пучки травы. Мамонтенок Дима с одноименного магаданского ручья отстал от стада (он хромал и страдал от сильного заражения паразитическими червями), заблудившись в ледниковых каньонах (и был найден среди ископаемых наледей — тарынов), куда его соплеменники приходили, чтобы передохнуть от гнуса, и погиб от голода (желудок и кишечник почти пусты). Ямальский мамонтенок Люба увяз и утонул в холодном заболоченном озере (ее органы покрылись тонкокристаллическим минералом вивианитом, характерным для холодной бескислородной среды; в трахеи и бронхи набился ил), а якутскую Хрому, видимо, придавило грязевым оползнем (ее скелет смят). Объединяет всех относительно целых мамонтов только одно обстоятельство — они оказались вблизи естественных холодильников. Единственным естественным массовым захоронением мамонтов (но не мумий!) является Севское в Брянской области, где около 13,5 тысячи лет назад стадо из 33 особей (сохранились довольно полные скелеты 19 взрослых и 14 детенышей) погибло весной или в начале лета в речной долине. Их врасплох застиг паводок. Другие «кладбища» (на самом деле скопления разрозненных костей) формировались на протяжении сотен или даже тысяч лет в тех местах, куда трупы и перемытые кости сносились реками, — в поймах и дельтах.
Что касается целости мамонтов, то и она «несколько сильно» преувеличена: у мерзлых туш более-менее сохраняются покровные и соединительные (коллагеновые волокна) ткани, но сохранность фрагментов ДНК в мягких тканях невысока. Хотя, конечно же, каждая находка мумии ледникового периода — это неисчерпаемая база данных о том времени и его животных.
Наш лагерь стоит на галечной косе большого острова, намытой рекой Малым Анюем, притоком великой Колымы, напротив 25-метрового обрыва (он же геологический разрез), где был найден первобытный бизон, точнее, его мумия.
Мумия первобытного бизона (Bison priscus); река Малый Анюй, Чукотский АО; 50 тысяч лет. Музей «Ледниковый период», Москва
Обнажение похоже на ущелье: справа, если стоять лицом по течению, место, где нашли бизона, — «бизоний блок». Он сильно накренился, лиственницы повисли над обрывом, словно зеленые сосульки, и одна за другой с шумом пикируют в стремнину. Слева — коренной берег, искрящийся ледовыми жилами и оплывающий грязевыми потоками. Пахнет навозом — это тает едома — богатые органикой многолетнемерзлые породы: они прогрелись и все замершие на десятки тысяч лет процессы возобновились, в том числе деятельность разлагающих органику бактерий.
Начинается дождь. Само по себе это не так уж и плохо: самая малая авиация (мошка) и пикирующие бомбардировщики (пауты — так называют на севере оводов) уходит с позиций. Лишь летательные аппараты среднего класса (комары) упорно продолжают атаковать избранные цели. Средства химзащиты, даже самые разрекламированные, перед ними пасуют. По мере усиления дождя обрушение склона усиливается: падают подтаявшие козырьки с деревьями, оплывает крутой обрыв. Задавить грязевым комом, наверное, не задавит, но сильно испачкает. Жалко разрез, будто специально созданный для изучения древних отложений: так от него скоро ничего не останется. Рассматривая стенку, не замечаю няши — разжиженной глины, уже наполнившей выемку между склонами, и проваливаюсь по самые… края болотных сапог. Сначала вылезаю сам, потом по одному вытягиваю сапоги. А будь на моем месте тяжелый бизон?
Ему ведь в подобных условиях приходилось жить. Вот из обрыва торчат стволики лиственниц, точно таких же, как нынешние. Бугристая поверхность слоев тысячелетней давности и тонкая размерность илистых частиц указывают на пойменные условия. И сейчас здесь пойма крупной реки. Есть, впрочем, и отличия: попадаются в слоях стволики крупных берез (теперь здесь только кустарниковая береза растет). А вот слой, буквально набитый тонкими раковинками улиток — плоских катушек и спирально закрученных прудовиков. Эти ископаемые встретились очень кстати: ведь они предпочитают селиться в озерах и старицах, то есть опять же в пойме. Причем скапливаются там, куда на водопой приходят стада копытных.
Весь разрез представляет собой чередование синевато-серых бугристых глин с прослоями торфа (хороший материал для радиоуглеродных проб, который позднее помог установить время жизни бизона — 50 тысяч лет назад). Глины накапливались во время похолоданий, торф — при потеплениях, когда растительность становилась обильной. В нижнем торфянике, осложненном карманами, и покоился бизон. Сгинул он в одном из карманов, спасаясь от хищников (почти полный скелет самца пещерного льва зрелого возраста обнаружен недалеко отсюда) или убегая от назойливого гнуса, что нередко случается с современными копытными? На этот вопрос еще предстоит ответить. Пока же ясно, что умер бизон не своей смертью. В противном случае падалыцики, вроде землероек, личинок паутов и жуков-мертвоедов, за считанные дни уничтожили бы тушу, а косточки рассеяло бы паводком. Мы же видим, что серо-голубая бездонная жижа обволокла его тело и сохранила от хищников и падалыциков, а глубокое охлаждение отчасти воспрепятствовала разложению. Синяя корка вивианита указывает еще на один важный фактор: этот минерал образуется при отсутствии доступа кислорода. Иначе бы мягкие ткани окислились — сгнили.
«Интересно, что в кишечнике у представителей мамонтовой фауны преобладают бактерии из группы кишечных палочек, — делится результатами исследований другого — устьянского — бизона микробиолог Надежда Петровна Тарабукина, заведующая лабораторией разработки микробных препаратов из Якутского научно-исследовательского института сельского хозяйства. — Мы думаем, что мумии ледникового периода так хорошо сохранились не только благодаря низким температурам, но и под консервирующим воздействием этих бацилл, которые противостоят гнилостным бактериям».
Так это было или не так, предстоит долго, годами, разбираться. Пока же имеем в наличии: мумию бизона — одну; разрез отложений на реке Малом Анюе — один. И то, и другое в лучшем виде. Мумия эта — всего вторая, найденная в мире. Первая — Блу Бэйб, или Синий Красавец, у которой недоставало фрагмента спинной части, — попала к ученым в 1979 году. Золотоискатели обнаружили ее при разработке небольшого прииска в Центральной Аляске. Заслуженный профессор Университета Аляски Дэйл Гатри подробно изучил эту мумию и написал книгу о жизни, смерти, случившейся 36 тысяч лет назад, и жизни после смерти Синего Красавца. Этот бизон жил на северо-западе Америки — восточной окраине обширной суши Берингии, охватывавшей ушедшие ныне под воду шельфы арктических морей.
А теперь за двойными дверями ледника — полупогруженного в мерзлую почву бревенчатого сооружения на окраине поселка Анюйска — среди сияющих на стенах и потолке кристаллов льда покоится совершенно целый первобытный бизон! Вместительный ледник поставлен на берегу таежного озера лет семьдесят назад, и обычно в нем хранят мясо и рыбу. Сейчас разгар лета, и, кроме кучки мороженых щук — собачьего корма, там ничего нет. Бизону отведено отдельное помещение, куда мы поворачиваем, сделав шагов двадцать по коридору. Ни сапоги, ни ботинки с двойными шерстяными носками не спасают от холода, идущего от ледяного пола. Но мы перестаем стучать ногами и зубами, едва оказавшись на пороге «хрустального саркофага». Пахнет совсем не мертвечиной, а жилым хлевом! Бизон лежит на левом боку, поджав под себя ноги с мягкими копытами и повернув к нам голову. Если бы не отсутствие шерсти, мешки с которой стоят в углу хранилища, никто бы не сказал, что перед нами древнее животное, а не Машка или Борька с соседней фермы. Правда, крутой горб, чуть укороченная массивная голова и клочки густых курчавых волос выдают представителя бизоньего племени.
Вблизи иллюзия жизни, не желающей поддаваться распаду, не рассеивается: глаза, прикрытые густыми длинными ресницами; замшевый нос с большими ноздрями, словно расширенными на вдохе; нежные коровьи губы; гладкая, будто отполированная поверхность роговых чехлов. Такой мощи мощей позавидует любой святой старец, чьи иссохшие остатки кожи признаются за чудо нетленности. Сломан лишь один роговой стержень черепа (возможно, при падении туши на бечевник), да повреждена часть брюшины (уж не хищником ли?). Только кожа цвета индиго выдает в бизоне ископаемого зверя: это минерал вивианит оторачивает шкуру. Мы надеваем белые перчатки и впятером с трудом переворачиваем тело. С обратной стороны нас ожидает первое открытие: бизон, в котором ведущий в мире специалист по этим животным на фотографии распознал самку, оказывается настоящим быком! Всего этого не было бы, если бы жители чукотского Анюйска и расположенного неподалеку якутского Черского не увлеклись с подачи создателя московского музея «Ледниковый период» палеонтолога-самоучки Федора Касперовича Шидловского поиском ископаемых костей. Ежегодно скелетные остатки вытаивают из мно-голетнемерзлых отложений и, если их не собирать, либо рассохнутся в щепу, либо будут унесены паводком. Летом 2009 года, когда глава кочевой родовой общины «Албай» Александр Анатольевич Ватагин спускался на моторке по Малому Анюю, его внимание привлек свежий обрыв и темная груда на бечевнике под ним — явно животное. «Сначала мне подумалось, что то медведь или лось, утонувший или убитый браконьерами, но все же решил осмотреть тушу, — рассказывал первооткрыватель. — Выпрыгнул на гальку и понял: бизон, да еще целый. Берег продолжал оползать, потому сходил в Анюйск за подмогой. Набросили на быка веревки и вытянули на коренник. Сколотили ящик, положили тушку, погрузили все в выбитую яму и прикрыли ветками. В холоде она немало лет могла пролежать. Позвонил в Москву Шидловскому: у него лицензия на сбор палеонтологических объектов с этого участка». Так слаженные действия Ватагина и его помощников спасли уникальную находку для науки. Еще день-два, и совсем не маленький Малый Анюй унес бы бизона в Колыму…
Позднее исследование повреждений на мумии бизона показало — ранили его и загнали в болото волки. Глядя на бизоний обрыв с нашего галечника, можно было представить такую картину: молодой бизон галопом мчался по кочкарнику. Слева и справа двумя песочными тенями за ним следовали хищники. Грациозные и мощные, они внезапно материализовались среди невысоких песчаных дюн обширной поймы и погнали неосторожную жертву в западню… Быка не остановили белые, будто предупреждающие об опасности флажки пушицы. Он оттолкнулся от крепкой кочки и прыгнул через травяной барьер на ровную, как казалось ему, лужайку… Зеленая ловушка сразу втянула зверя по самый горб. От ледяного холода, пришедшего откуда-то из подземных глубин, его ноги поджались, хвост задрался. Бизон запрокинул тяжелую голову и протяжно, со всхлипом, заревел… Через мгновение о нем напоминало лишь неровное пятно серой жижи, хлюпающей посреди изумрудной мари…
Впрочем, не только многолетнемерзлые породы способны сохранить уникальные палеонтологические объекты. Здесь уже упоминался горный воск — озокерит, вещество, действительно напоминающее по составу воск: содержит парафины, а также жидкие нефтяные масла, смолы и газообразные углеводороды. Не удивительно, что животное, попавшее в озокеритовое болото, подвергается естественному бальзамированию. Природными ловушками-саркофагами, в течение сотен лет накапливавшими свои жертвы, являлись и озера со смолистым (гудроновым) придонным слоем. Завязнув в нем, животное не могло уже выбраться, а смолы предохраняли тушу от падальщиков и гниения (окисления). Наиболее известными ископаемыми гудро-новыми озерами являются Мессельское в Германии (эоце-новая эпоха, 50 миллионов лет) и Ранчо Ла-Брея на западе США (плейстоценовая эпоха, 40–12 тысяч лет). В первом из них сохранились плоды цитрусовых деревьев, пальмы, водяные лилии; летучие мыши вместе с крыльями и содержимым желудка; древнейшие муравьед и панголин (их останки свидетельствуют о том, что представители этих отрядов млекопитающих, обитающие ныне только в южных странах, водились и в Европе); один из лошадиных предков, ростом с комнатную собачку, имевший по четыре копытца на каждой ноге и питавшийся исключительно сочными древесными плодами; а также необычные насекомоядные— лептиктидии (30 сантиметров высотой), бегавшие на задних лапах. Блестевшая под солнечными лучами поверхность гудронового озера Ранчо Ла-Брея особенно привлекала перелетных птиц, а также крупных обитателей североамериканской прерии; это мастодонты, бизоны, саблезубые хищники смилодоны — останки последних особенно обильны. Всего описано более 250 видов найденных здесь позвоночных, а также разные насекомые и растения.
Лист хищного верескоцветного растения в эоценовом янтаре (длина 4 миллиметра); Калининградская область; 47–35 миллионов лет. Гёттингенский университет (предоставлено Евой-Марией Садовски)
К веществам, неплохо сохраняющим ископаемые остатки, относятся также ископаемые смолы, включая янтарь. Этому служат плотная укупорка, предотвращающая доступ кислорода к тканям, и обеззараживающие свойства химических соединений, входящих в состав древесных смол, состоящих из полимерных соединений ненасыщенного углеводорода изопрена. (Из него же получают искусственный каучук.) Эти свойства издревле известны и человеку: древние египтяне использовали янтарь для бальзамирования мумий, а китайцы покрывали им деревянные поделки для лучшей сохранности. Благодаря находкам в ископаемых смолах открыты тысячи видов одноклеточных организмов, грибов, растений и животных, в том числе редчайшие в палеонтологической летописи паразитические круглые черви и волосатики, онихофоры, клещи, пауки.
Конечно, возможности смоляных захоронений не бесконечны — в них сохраняются мелкие организмы (не крупнее 0,5 сантиметра, редко до 10 сантиметров), так или иначе связанные с определенными видами деревьев, которые произрастали в густых лесах в основном 135-38 миллионов лет назад (середина раннемеловой — конец эоценовой эпохи). Эти возрастные рамки заданы распро странением кипарисовых и таксодиевых, близких к живому ископаемому метасеквойе, а также некоторых цветковых. Древнейший янтарь, вероятно произведенный вымершими примитивными хвойными из ископаемого семейства хейролепидиевых, нашли в верхнетриасовых отложениях (220 миллионов лет) итальянских Доломитовых Альп. Янтарные капельки не превышают нескольких миллиметров в поперечнике, потому и организмы они содержат лишь самые мелкие: бактерии, одноклеточные зеленые водоросли, ресничные инфузории, паразитические сумчатые грибы, а также древнейшие наземные раковинные амебы.
Фосфатизированный эмбрион (диаметр 400 микронов) из эдиакарских фосфоритов Венъян формации Доушантуо; провинция Гуйчжоу, Китай; 630–620 миллионов лет. Институт геологии и палеонтологии Нанкина (предоставлено Инем Цзончжунем)