Обычной книги, купленной на книжном рынке.
Такого книжного магического барахла было в далекие девяностые годы полно. Все было забито этими магическими книгами по практической магии и прочей колдовской и научной чепухе, как он считал. И не особо в это во все в то время верил, но накопившееся со временем внутри его отчаяние и разочарование лично жизнью тридцатипятилетнего в самом соку мужчины, оставшегося без работы денег и семьи, привело его сюда. Привело именно сейчас. И именно сюда, когда он взял с полки дома старую, уже когда-то давно купленную им книгу.
Он просто, когда-то увлекался этим всем. Когда был, чуть по моложе той красавицы, что сейчас шла к нему, и съедала его черными как уголь изнутри горящими огнем Ада женскими под чернотой изогнутых дугой бровей глазами. Просто увлекался от нечего делать, между работой и домом в электричке и автобусе, читая подобную литературу, которой он накупил вдоволь, да так, что заставил дома всю в зале главной комнаты стенку. Его это просто затянуло, как только, он начал читать эту магическую литературу.
Потом он это все забросил и долго к этим книгам не подходил и вот…
И вот, разочарование собственной жизнью и неуспехами во всем, его и привели на эту дорогу, и этот ночной перекресток. И Виктор решил попробовать. Может, что-то и получиться. Если, не получиться то, и черт с ним. А, если получиться, то можно и попросить, чего-нибудь у того, кого он теперь видел перед собой.
Надо особо отметить. Виктор на редкость оказался смелым малым, раз решился на такой отчаянный поступок. Припереться к двенадцати часам ночи на перекресток возле самого брошенного давно уже кладбища, на краю деревни. Это поверьте не каждому взбредет в голову, и хватит смелости на такое, да еще и с запиской на которой было выписанное с одной из магических книг по вызыванию духов и прочей потусторонней нечисти. Куча странных заклинаний и молитв.
— Умереть и не жить! Срань господня! — произнес вслух машинально он, когда она вышла из темноты, словно ее слепила мраком своим сама ночь. Она вышла как раз, на этот перекресток, появившись из самого ночного жаркого и душного летнего воздуха.
— Не сетуй на Бога, человек. Ибо, ты имеешь дело не с Богом, а с дьяволом. Ты позвал меня, и я пришел — сказал ему Цербер — Я слушаю человек тебя. Что тебе нужно?
Стояла духота еще от жаркого летнего дня. И воздух еще не остыл, когда пробило на часах везде двенадцать. И замолчало все кругом. За пределами сформировавшегося вокруг Виктора и его ночной весьма соблазнительной собеседницы особого мира. Мира из самой ночи. Он поглотил его и ее, и она была в нем хозяйка, и вольна была делать все, что только ей здесь захочется.
Виктор только попробовал, и получилось. Даже ждать, слишком долго, не пришлось. Хотя он, прочитав это заклятие, после ужаса сковавшего его от налетевшей на него машины, и света ее фар. Вдруг, все же, пришел в себя и зашевелился. И, поняв, что может снова двигаться, махнув рукой, повернулся было назад, чтобы уйти домой.
Когда проехала машина, его, окликнули по имени из темноты, и вот, появилась она. Она, эта красивая до безумия красотка брюнетка, идущая к нему из самой наступившей черноты ночи.
Она приближалась, ступая по колотому старому уже и заезженному бетону перекрестка шла к нему. Словно вышла с одной из прилегающих в его направлении деревенских улиц. Ему было неподдельно жутко, но он сам это устроил и вызвал его. Вызвал Цербера. Вызвал из самого Ада.
Здесь на перекрестке трех дорог. Виктор провел обряд из одной книги древних заклятий и это сработало. Виктор просто не ожидал увидеть такое. Он думал, увидит демона, но увидел эту красотку брюнетку. Услышал ее стучащие по асфальту перекрестка высоких шпилек каблучки. Молодая, невероятно красивая черноволосая женщина. В облегающем черном современном вечернем платье на гибком ее в узкой талии теле.
Одетая, на удивление, по-современному и состоятельного вида.
Она шла к нему, раскачивая широкими бедрами и выгибаясь назад в спине. Расправив свои красивые полуоголенные в том вечернем платье на тонких тесемочках плечи.
По ней было видно, что она не бедствует. С золотыми бриллиантовыми сверкающими золотом в свете луны и звезд сережками. В ушах за завитушками черных, как смоль вьющихся, заколотых на голове булавкой волос. В убийственном декольте полной, вероятно четвертого размера, по оценкам самого Виктора, как мужчины, выпирающей вперед тяжело дышащей груди. И ее лицо! Лицо в обрамлении тех черных, как сама ночь волос. Очень милое гладкое лицо с алыми полненькими губками и тонким прямым утонченным носиком. И глаза! Глаза убийственной красоты и черные, как сама ночь, под черными изогнутыми бровями, из которых вырывались языки пламени. Красного адского пламени.
Они смотрели, не отрываясь гипнотически на Виктора. Смотрели, пожирая его всего целиком, как тот огонь в них. Огонь самого вырвавшегося, из-под земли на этом перекресте Ада.
Чернота непроглядной тихой ночи поглотила их обоих. Вблизи того деревенского кладбища. Старого запущенного и забытого уже всеми кладбища, и возле этой стоящей на некотором отдалении от него с крестом на куполе церквушки.
Все кругом уже спало, и только он, разговаривал с Цербером.
Один на один, и никого кругом. Никого и только ночь, и они друг, напротив друга.
— Так, что ты хочешь попросить у меня, человек? — спросил демон Ада.
— Ты и сам знаешь, Цербер — произнес Виктор — Зачем меня спрашиваешь?