…то, что ехало по дороге, было машиной.
То есть механизмом.
Но вот вид этого механизма вверг меня в ступор. На что это походило? На противоестественный гибрид трактора, танка и поезда, впрочем, не лишенный некой внутренней гармонии.
Из вытянутого, словно приплюснутого, капота торчал десяток патрубков разной высоты и толщины. Из одних сочился белый дым, из других — красный, а труба с крышечкой время от времени извергала черное облачко копоти. Над нею этаким вороньим гнездом высилась кабина управления, притененная колесом зонта. Нос странной конструкции прикрывала массивная решетка, ощетинившаяся двумя дюжинами шипов.
Я ущипнула себя за руку.
Может, солнцем в голову напекло? Говорила мне бабушка, что не стоит выходить на улицу с непокрытой головой…
Машина не исчезла.
Она приблизилась, и теперь я могла разглядеть и узорчатые колеса, которые проворачивались с явным трудом, и длинное змеиное тело вагона, привязанного к тягачу. И даже черный флаг, вяло трепыхавшийся на ветру.
Со знамени мило улыбался череп с парой перекрещенных костей.
Пираты?
Сухопутные? Нет, звучит безумно, но не менее безумно, нежели само это сооружение. С пиратами встречаться не хотелось, но… может, я что-то неверно истолковала?
Итак, бежать или остаться?
Пока я думала, черная труба выдохнула очередной клубок копоти, который слабым ветерком размазало по дороге. Я закашлялась и приняла решение, пусть рискованное и даже безумное, как этот мир, но… сколько за хвост ни тяни, а до кота рано или поздно доберешься.
И я подняла руку.
Так и стояла, что, признаюсь, далось непросто. Чем ближе подбиралась машина, тем сильней мне хотелось бежать. И дело даже не в чудовищности этого порождения чьей-то безумной фантазии, не в грохоте, издаваемом им, не в вони, от которой у меня слезы на глаза навернулись, — пахло горелым пластиком, бензином и еще отчего-то тухлятиной, но в иррациональном страхе перед тем, кто находился внутри.
А если в этом мире людей нет?
Кто есть? Кто-то есть, но с чего я решила, что этот кто-то обязательно человеческой расы? А если и человеческой, то ко мне он отнесется дружелюбно и…
И, оглушительно взревев, автомобиль выплюнул особенно густое облако дыма, сам же им закашлялся и остановился шагах этак в десяти. О да, теперь я могла увидеть не только решетку, но и мелкий узор, ее покрывающий, не то вязь, не то клинопись.
И потемневшую бахрому на зонте.
И подкопченное стекло кабины.
И смутно, но очертания пилота — водителем того, кто управлялся с этою громадой, назвать язык не поворачивался.
— Добрый день! — проорала я, надеясь, что получилось хоть сколько бы дружелюбно. Меж тем дверь открылась, почему-то вверх, и из капсулы выкатилась железная лесенка.