Она достигла горбатого мостика над последним из четырех колес, следовало сказать, что серебристый — или серебряный? — обод этого колеса возвышался надо мной. И я имела чудесную возможность разглядеть сложный узор, его покрывающий.
Все та же клинопись?
Меж тем пилот спускался.
Быстро. Ловко. И сразу становилось очевидно, что лазить ему приходилось частенько. Лесенка подрагивала, машина утробно урчала и дышала жаром. Я ждала.
— Добрый день, — повторила я, когда обутая в блестящий хромовый сапог нога коснулась-таки земли.
Пилот развернулся.
И я… нет, я думала про то, что в мире ином могут обретаться вовсе даже не люди, но думала вновь же исключительно абстрактно. Однако стоящая передо мной абстракция обрела плоть.
Пилот человеком не был.
Эльф?
Именно такими я эльфов и представляла.
Высокий и тонкий, неизъяснимо хрупкий. И вместе с тем я отдавала себе отчет, что хрупкость его — кажущаяся.
Узкое лицо с чертами изящными. Синие глаза. Белые волосы, заплетенные в косу. Ромашка над острым ухом. И ухо это дергалось, словно эльф пытался отогнать назойливую муху.
Наряд его тоже был удивителен. Точнее, эльфы мне представлялись существами воздушными и носить должны были воздушные же хламиды. На этом же конкретном красовались изрядно замызганные штаны, чем-то напоминающие наши джинсы. Пара подтяжек. Хромовые сапоги. И серый котелок, столь же уместный, как и ножны с гаечным ключом.
— Добрый день, — вежливо произнес эльф низким грудным голосом. И я отмерла:
— Д-добрый.
Он же поклонился, и поклон этот был преисполнен изящества. Прижав руку к груди, эльф продолжил:
— Бесконечно рад встретить прекрасную лайру…
Это он обо мне?
Нет, я считала себя если не красавицей, то всяко интересной женщиной, но вот именно в данный конкретный момент прекрасно отдавала отчет, что выгляжу по меньшей мере жалко. Покрасневшая. Пропотевшая. Покрытая толстым слоем пыли… и не только пыли. Машина чихнула и выплюнула черный ком гари.
— И я рада…
— Позвольте представиться, Тихонориэль из рода Серебряного Листа, младшая ветвь…
— Оливия…