— Я — др-р-р-розд! — прошепелявил он, стуча от холода клювом.
И затрещал:
— Желаю моему доброму хозяину Спирьке встретить так будущий Новый год, как встретил его нынче я! Тридцать первого декабря подходит эта добрая душа к моей клетке и мямлит сквозь слёзы: «Бедный мой дроздик! Новый год на носу, у всех праздник, а ты, несчастный, в клетке томишься. Лети, — говорит, — на волю, помни мою доброту!» И — раз! — выбросил меня в форточку. А на дворе снег. А на дворе мороз. А я птица летняя. И есть мне нечего! Давай я в стекло клювом барабанить. Прибежал Спирька, за ним его мама, за мамой — папа. Расплющили они свои носы на стекле и шепчут: «Это, Спиринька, он тебя за сердечко твоё золотое благодарит!» Улыбаются мне из тёплой комнаты, головами кивают, а форточку не открывают! Так и встретил я Новый год на морозе. Пальчик отморозил, горло своё певчее простудил.
Пр-р-р-род-р-р-рог!
— Ты чего, Белка, из гнезда не выходишь?
— Я, птица Синица, тепло берегу. На воле-то нынче студёно, я вход в гнездо мохом заткнула, все щёлочки законопатила. Боюсь наружу нос выставить.
— А чем же ты кормишься?
— А у меня с лета сухие грибки припасены, да орешки, да жёлуди. Вот в морозы-то и отсижусь!
— Батюшки мои, Лось, куда ж ты рога свои подевал?!
— Да ну их… Сбросил.
— Отчего же сбросил-то?
— Да больно лёгонькие, даже носить неловко… Всего-то два пуда весили. Вот к весне новые отращу, потяжелей будут, поудобнее!
— Что, Ворон, холодно?
— Холодно, Тетерев, ух, как холодно! Ночку на дереве просидишь, утром лапой не шевельнуть, крылом не махнуть… Вовсе закоченеешь!
— А ты делай, как я. С дерева вниз головой в снег — бух! Под снегом-то как под одеялом. И ветер не задувает, и мороз не припекает, и на глаза никому не попадёшься!
— Ты, Клёст, чего визжишь? Обидели тебя, что ли?
— Да нет, Чижик, это я радуюсь!
— Нашёл время радоваться…
— Как раз самое время, как раз! У меня в гнезде птенчики вывелись, — до чего милы, до чего хороши…
— В этакой-то мороз?! Да они живыми не останутся!
— Ещё как будут жить-поживать! Я им еловых семечек таскаю, а мать-Клестиха греет их, вроде печечки. И тепло им, и сытно, и от моей песенки весело!
— Чего, Заяц, грустный?