Нет! Воспитанность здесь ни при чем.
Грациелла вздохнула и пошла дальше. Проходя мимо одной витрины, она взглянула на свое отражение и вдруг остановилась, даже подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть свое лицо. Нашла! На лицах этих студентов нет таких резких, словно прочерченных скальпелем морщинок, которых столько на ее лице и на лицах ее друзей. И еще у них не бывает такого недоверчивого и злого выражения, которое затаилось в глубине ее глаз. Но этого Рыжая, конечно, не могла увидеть и, уж конечно, не знала, что жесткий огонек, горящий в ее глазах, зовется опытом, горьким жизненным опытом, приобретенным раньше времени…
Она все стояла, изучая свое отражение в прозрачном стекле, до тех пор, пока между двумя кусками шелка, висящими в глубине витрины, не появился рассвирепевший продавец, который красноречивым жестом предложил ей проваливать. Рыжая отскочила, но сейчас же взяла себя а руки, рассмеялась и показала продавцу язык. Потом, гордо подняв голову, не спеша отправилась дальше.
Во дворе дома номер одиннадцать Грациелла появилась как раз в тот момент, когда Зораида открывала дверь, чтобы выплеснуть из таза мыльную воду.
— А! Вот она! Явилась!? — воскликнула гладильщица, — Ты хорошо делаешь, что не спешишь. Смотри не утомись! А то, не дай бог, порок сердца заработаешь!
— Не беспокойтесь обо мне, — быстро ответила девушка. — Если уж ваше сердце не получило этого порока после всех встрясок, которые ему достались, то будьте уверены, мое-то и подавно не получит!
Зораида поставила на землю таз и затопала со злостью ногами.
— Если бы хоть одна ученица, — завопила она, — хоть одна посмела сказать своей учительнице сотую долю того, что говорит мне эта сопля, ее бы в два счета выгнали! Приходит, когда ей вздумается, делает, что ей нравится, ехидничает, грубит! А я все держу ее! Сколько же мне терпеть? — добавила она, оглядываясь вокруг.
Но Саверио, который работал у своего окошка как раз напротив и был единственным свидетелем этой сцены, казался не слишком взволнованным. Он ограничился тем, что посмотрел в их сторону и покачал головой,
— Сколько же мне еще терпеть? — продолжала Зораида в надежде, что из какого-нибудь уголка двора придет сочувствие и поддержка. Однако только дрозд на окне Йоле испустил длинную трель. Рыжая посмотрела наверх и заметила:
— Слышите? Вам ответили.
Повернувшись как на пружине, Зораида скрылась за дверью. Не говоря ни слова, Рыжая не спеша последовала за ней. На пороге она обернулась и подмигнула Саверио. В светлых глазах старика вспыхнула смешинка, он поднял черный от вара палец и шутливо погрозил девушке.
Все в доме знали, что если Зораида встала поздно, значит предыдущий вечер она провела с женихом. Только одного нельзя было сказать наверняка: была ли она с тем же женихом, что накануне, или с новым. Она вечно считалась невестой и всегда «очень достойного человека», однако каждый ее роман неизменно оканчивался внезапным исчезновением этого «достойного человека»: его либо переводили на другую работу, либо появлялась телеграмма, извещавшая о смерти какого-то родственника и призывавшая жениха срочно отправиться в другой конец страны, либо, если это был военный, его полк непременно переводился в какой-нибудь отдаленный район.
Несколько недель Зораида упорно ждала, сидя мрачная и нахмуренная на скамеечке перед домом.
— Бросили, — подмигивая в сторону гладильщицы, замечали соседи.
И в этом множественном числе как раз и заключалась ее драма.
Потом в один прекрасный день замечались лихорадочные приготовления. Зораида накручивала кудряшки, долго мылась, тщательно одевалась и, наконец, возбужденная и улыбающаяся, уходила со двора, шумно прощаясь с соседями.
— Ну, успокоилась, — бормотал кто-нибудь.
Тут вмешивалась Рыжая и с комической серьезностью просила не вносить путаницу, потому что для Зораиды не существует успокоения, и это только начало новой главы.
У Зораиды сменилось столько женихов, что даже самые дотошные кумушки квартала потеряли им счет. С каждым таким «бросили» гладильщица все больше худела, на лице у нее появлялось какое-то испуганное выражение, а округлившиеся бессмысленные глаза растерянно бегали. Тогда делалось просто жалко ее.
Но проходило время, она, даже не желая этого, подхватывалась новой волной энтузиазма и снова ходила, задрав нос. Вот так, то уносясь в розовых иечтах на седьмое небо, то падая в бездну горького отчаяния, Зораида давно пережила свои тридцать лет, упорно продолжая надеяться, на будущее.
Рыжая всегда была в курсе любовных приключений своей хозяйки и до такой степени изучила все их перипетии, что ей достаточно было одного взгляда, чтобы безошибочно определить температуру ситуации.