– Да у некоторых из них перепонки между пальцев. Я скорей выйду за лорда Петира и тогда стану твоей матерью. Насколько мал его мизинец, позволь узнать?
Алейна не почтила этот вопрос ответом.
– Леди Уэйнвуд с сыновьями скоро будет здесь.
– Это предложение или угроза? – поинтересовалась Миранда. – Первая леди Уэйнвуд, наверное, была кобылой. Как еще объяснить то, что у всех мужчин Уэйнвудов лошадиные лица? Если я когда-нибудь выйду за Уэйнвуда, ему придется поклясться надевать шлем каждый раз, как он вздумает меня трахнуть, причем забрало должно быть опущено. – Она ущипнула Алейну за руку. – Мой Гарри тоже будет с ними. Я вижу, что ты его исключила. Никогда не прощу тебя за то, что украла его у меня. Он тот молодец, за которого я хочу выйти.
– Помолвка была делом рук моего отца, – возразила Алейна, как делала сотни раз до того. «Она только шутит, – напомнила она себе. Но за шутками она слышала и боль.
Миранда остановилась и взглянула через двор на рыцарей, занятых тренировкой.
– А вот и супруг, какого мне надо.
В нескольких футах двое рыцарей дрались затупленными тренировочными мечами. Их клинки дважды столкнулись вместе, затем соскользнули друг с друга только чтобы оказаться принятыми на поднятые щиты, но более рослый мужчина попятился от силы удара. Алейна не могла видеть переднюю часть его щита там, где она стояла, но напавший на него носил трех воронов в полете, каждый из них стискивал в когтях по красному сердцу. «Три сердца и три ворона». Тут же она поняла, как кончится схватка.
Несколькими мгновениями позже высокий человек без сознания растянулся в пыли с покосившимся шлемом. Когда его оруженосец расстегнул застежки, чтоб обнажить ему голову, по его скальпу стекала кровь. «Не будь мечи тупыми, там были бы и мозги». Этот последний удар в голову был так тяжел, что Алейна поморщилась от жалости, когда он был нанесен. Миранда Ройс вдумчиво оглядела победителя.
– Как думаешь, если я попрошу вежливо, сир Лин согласится убивать для меня моих женихов?
– Вполне возможно – за пухлый мешок золота. – Сир Лин Корбрей вечно страдал от нехватки денег — о том ведала вся Долина.
– Увы, все, что у меня есть – пухлая пара грудей. Но в случае с сиром Лином пухлая колбаска под моими юбками послужит мне куда лучше.
Смех Алейны привлек внимание Корбрея. Он передал щит своему грубому на вид оруженосцу, снял шлем и стеганый койф.
– Леди. – Его длинные каштановые волосы прилипли к потному лбу.
– Хороший удар, сир Лин, – обратилась Алейна. – Но я боюсь, что ваш удар лишил бедного сира Оуэна сознания.
Корбрей бросил взгляд назад, туда, где его соперника уносил со двора оруженосец.
– Сознания у него не было с самого начала, иначе он бы не испытывал меня.
Это правда, подумала Алейна, но какой-то озорной бес вселился в нее тем утром, поэтому она нанесла сиру Лину собственный удар. Сладко улыбаясь, она сказала:
– Мой лорд-отец сказал мне, что новая жена вашего брата беременна.
Корбрей одарил ее мрачным взглядом.
– Лионель посылает свои сожаления. Он остается в Доме Сердец со своей дочкой коробейника, глядя, как растет ее живот, будто он первый мужчина, кто сделал девку беременной.
«О, да это открытая рана», – подумала Алейна. Первая жена Лионеля Корбрея приносила ему лишь хрупких, слабых малышей, которые умерли во младенчестве, и все те годы сир Лин оставался наследником своего брата.