— Да так… Мам, как ты думаешь, когда самолёт идёт на посадку, закладывает ли у мухи уши?
Мама всплеснула руками:
— И это называется «очень срочно»! Нашли, о чём разговаривать по ночам. Нет, я телефон отключу, ей-богу! Иди спать скорей.
И я пошёл, хотя спать совсем расхотелось.
Из открытой форточки пахло весной. Прозрачная занавеска чуть подрагивала от влажного воздуха. Сперва осторожно, а затем всё уверенней и громче застучал по подоконнику дождик. К утру, подумал я, он смоет остатки грязноватого талого снега. Первый весенний дождь в этом году.
Маленький чёрный жучок появился на парте неизвестно откуда. Уверенной быстрой походкой он направился к раскрытому учебнику, вскарабкался на него и остановился на карте Древнего мира, не дойдя двух сантиметров до Карфагена. Рядом был нарисован воин с копьём, схвативший за волосы упирающуюся рабыню.
— Гляди! — толкнул меня Юрка в бок. — Боится в Средиземное море лезть.
Жучок не двигался. Видно, размышлял, стоит Ли ему, в самом деле, лезть в Средиземное море.
Юрка тихонечко пнул его кончиком карандаша. Жучок двинулся вперёд, ненадолго задержался на голой коленке воина, потом развернулся и пошёл обратно, в глубь Африки.
Я быстро достал из портфеля линейку и преградил ему путь к отступлению. Но он, не дойдя до линейки, взял курс на Египет. Затем влез всё-таки в Средиземное море и опять остановился, выбрав для передышки остров Крит.
— Я ему имя придумал, — сказал Юрка.
— Какое?
— Гомер.
— Почему Гомер?
— Бродит по свету, поёт себе песни про Одиссея… Ну и вообще.
Тем временем Гомер опять попытался улизнуть в Африку. Но Юрка так пихнул его карандашом, что из Средиземного моря тот перелетел сразу в Балтийское, перевернулся на спину и забарахтался между страницами.
— Что, Гомерчик, холодно? — ехидно проговорил Юрка, наклоняясь над картой. — Что, не нравится?
В этот момент сверху опустилась рука Николая Михайловича и захлопнула учебник.
Юрка вздрогнул и задрал голову.
— Николай Михайлович, вы Гомера раздавили! — воскликнул он несчастным голосом.
В классе засмеялись. Юрка, изо всех сил стараясь казаться серьёзным, невинно смотрел в глаза историку. Но силы его быстро таяли. Юркины щёки надулись, сам он сделался красным и вдруг — икнул. Потом ещё раз. И ещё.
Опять все захохотали.