— Что ж непонятного? — сказал Серёга, который во время этого задушевного разговора приободрился и подтянулся. — Спецура, да? Десант? Сверхсекретный, в любую точку мира, да? Стратегическая важность!
У Ростовцева что-то на миг изменилось в лице, но он улыбнулся и сказал:
— Примерно так, Калюжный, примерно так… Да, ребята. Мобильники вы на руки не получите до конца испытаний. Простите. Любая посторонняя электроника на территории объекта запрещена. Разумовский, вашу читалку вы тоже на руки не получите. Мало ли…
— Ясно, — сказал Артик тускло.
— На территории объекта есть библиотека, — сказал Ростовцев. — Но на чтение у вас будет мало времени, Разумовский. Служба. На ужин вы опоздали, но это предусмотрено. Вас накормят.
Хорошо, что накормят. Но есть совершенно не хотелось.
Пустая небольшая столовая выглядела, как кафетерий. Причём — недешёвый. Вся такая деревянная и никелированная, с маленькими круглыми столиками, а на окнах — шторки в складочку и цветы в горшках. Просто ни капли не напоминала солдатскую столовую. И мы взяли на раздаче у толстой краснощёкой тётки подносы, а на подносах стояли тарелки с тушёными овощами и мясом, пахнущие совершенно домашней едой, плюс высокие стаканы с молоком.
И молоко на вкус было вкусное, но странное.
— Козье, — сказал Серёга.
— Мы попали, — сказал Артик вполголоса. — Совсем попали.
— Может, ещё нет… — сказал я, но я был с ним согласен.
— У вас десять минут, — сказал Ростовцев от двери и куда-то ушёл.
За десять минут съесть ужин ещё можно, а болтать некогда. Стоило начать есть, как вдруг вспомнилось, что с утра не жравши, и я слопал эти овощи с нечеловеческой скоростью. И выпил молоко. И Серёга с Артиком сделали то же самое. И тут в столовую вошли Ростовцев и молодой мужик с красным крестом и местной стрелой на нашивке. Судя по бейджику, В. И. Плавник, врач.
Мы думали, нас отведут в казарму, но нас отвели в санчасть, которая оказалась невероятно громадного размера, как несколько стеклянных аквариумов, уставленных всякой блестящей всячиной, электроникой и чем-то вроде тренажёров. Там были ещё врачи — и мне досталась молодая девушка, «А. С. Олефир, лаборант», с очень миленьким строгим личиком. Она у меня давление смерила, потом взяла каплю крови из пальца на стекло и ещё набрала крови в трубочку — и так увлечённо занималась этим делом, что совершенно не слышала, как я пытаюсь с ней заговорить. Но всё равно было очень приятно, даже пальца не жалко: от неё чуть-чуть пахло фруктовыми сладкими духами, и маленькая грудь у неё ловко и упруго выглядела в белом комбезе, как в корсаже в древние века. И из-под белой шапочки выбивалась прядь волос шоколадного цвета.
Тут я бы мог хоть два часа просидеть. Но девушка довольно быстро всё закончила, унесла куда-то подставку с трубочками и стёклышками и пропала. Я оглянулся, чтобы на неё ещё посмотреть — и увидел Плавника.
— Вам пора спать, Багров, — сказал он. — Пойдёмте.
Я в полном ошизении и одиночестве — Серёга и Артик тоже куда-то делись — пошёл за ним. Мы вышли из санчасти, прошли по короткому коридору с рядом дверей — и одну дверь Плавник открыл магнитным ключом.
За дверью я увидел крохотную белоснежную комнатушку без окна, с зеркалом в полстены. В комнатушке стояли только одна-единственная койка и медицинские приборы.
— А казарма? — спросил я глупо.
— Это карантинный бокс, Багров, — сказал Плавник. — Сегодня вы будете спать здесь. Сюда, — и открыл какой-то ящик с фиолетовым светом внутри, — сложите одежду. Всю. Тут, — и отодвинул дверцу-купе, закрывающую унитаз в фиолетовом свете, — санузел. Всё понятно?
— Да, — сказал я. А что я ещё мог сказать?
Плавник кивнул и вышел. И дверь, похоже, закрыл на ключ.