Не прогневись.
Под деревом стоит старик с седыми, длинными, ниже плеч, волосами и такой же седой, почти до пояса, бородой. Одет он в какое-то подобие
длинной серой рубахи, подпоясанной красным поясом с затейливой белой вышивкой. Спина старика согнута в земном поклоне. Я останавливаю коня
и отстегиваю от пояса флягу с вином. Протягиваю флягу старику. Тот молча берет и делает два больших глотка.
— Благодарю тебя, рыцарь, — говорит он, возвращая флягу, — ты вернул меня к жизни. Здесь на расстоянии дня пути нет ни воды, ни пищи,
пригодной для человека.
Слезаю с коня и развязываю дорожную суму. Запасы мои невелики. Полковриги хлеба, две луковицы, кусок сыра, размером с два кулака, и сильно
похудевший окорок. Раскладываю все это на полотенце, достаю из сумы два оловянных кубка, наполняю их вином и усаживаюсь на корень дуба.
— Садись, отец, подкрепись, раздели со мной завтрак.
— Но здесь и тебе мало, рыцарь.
Вместо ответа я начинаю резать кинжалом хлеб, сыр и стругать окорок. Старик все еще не решается присесть рядом. Вдруг, поймав мой взгляд,
он опускается на колени, берет мой кинжал и проводит лезвием по руке. Выступает алая кровь, и старик протягивает мне порезанную руку.
— Вот, смотри!
— Зачем ты это сделал?
— Ты, наверное, проверяешь меня, рыцарь? Нежить не ест человеческой еды, и вместо красной крови у них — желтая, которая кипит на солнце.
— Нет, старик, у меня и в мыслях не было проверять тебя подобным образом. Просто, я вижу, что ты устал и голоден. Прости, что не могу
предложить тебе ничего больше.
Старик берет ломоть мяса с куском хлеба и говорит:
— Не тот милосерден, кто голодному псу кость с обильного стола бросает. Милосерден тот, кто делит с голодным псом свою последнюю кость. Но,
рыцарь, ведь я же сказал тебе, что до ближайшей воды и пищи — день пути.
Вместо ответа я развязываю кошелек и высыпаю на ладонь две лежавшие в нем золотые монеты.
— Часа через три пути будет постоялый двор. Там ты сможешь подкрепиться поосновательней и передохнуть. Я бы и сам там остановился, но мне
не понравился хозяин.
— Я знаю его и давно подозреваю, что он — оборотень.
— Бери же деньги. Там, куда я еду, они мне не понадобятся. А на обратном пути, если останусь жив, то, пока при мне мой меч и копье, я не
пропаду.
Старик нерешительно берет монеты, бормоча при этом:
— Милосердие всегда благородно, а истинное благородство всегда милосердно.
— Отец, ты думаешь обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Ты проделал долгий путь без пищи и воды. Раз ты его выдержал, то и я выдержу.
Тем более что ты шел пешком, а я поеду на коне. Что же касается денег, то я уже сказал тебе, что в Синем Лесу они мне ни к чему.
Старик усмехается, пряча улыбку в бороду, и спрашивает:
— А что привело тебя, рыцарь, в Синий Лес? Не такое это место, куда едут без сильной нужды.
— Если тебе это любопытно, скажу. Я ищу Синего Флинна. Собственно, сам Синий Флинн мне ни к чему и мне нужен его Золотой Меч.
Старик отпивает из кубка, внимательно глядя на меня из-под седых мохнатых бровей. Потом медленно говорит, не сводя с меня взгляда:
— Многие отважные рыцари искали встречи с Синим Флинном и хотели завладеть его Мечом, да только никто из них не вернулся обратно. А в Синем
Лесу и его окрестностях появилось множество Черных Всадников.