Он опять обратился к ребенку. Марья Николаевна, в волнении, прошлась по комнате.
— Мне так хотелось самой кормить его, — сказала она внезапно.
Иванов сочувственно кивнул ей головой.
— Нельзя! Незаконный… репутация не позволяет… — раздраженно продолжала она. — Экий бедняк с первого дня рождения!.. И так на всю жизнь… без отца, без матери! Не признаю же я его своим: смелости не хватит… Быть может, когда-нибудь замуж задумаю выйти — кто меня с ним возьмет? Кому он нужен? Несчастная звезда осветила нас с ним!
Иванов молчал и все глядел на ребенка.
— Он на вас похож… рот что я хотела сказать! — сердито бросила ему Марья Николаевна.
— Разве? — радостно проговорил Василий Иванович.
— А вы не видите сами?
Какая-то новая струнка задрожала в ее голосе. Она сама не знала, что творится с нею; тепло лилось ей в душу из этой детской постельки, умиротворяло ее гнев, ненависть и презрение; голос чувственной брезгливости внезапно замолк. Ей нравилось стоять у изголовья спящего ребенка, нравилось, что Иванов сидит над ним с таким честным, преданным, отцовским лицом; нравилось сознавать, что, пока они двое здесь, ребенок не одинок в громадном свете и не беззащитен.
— Что с ним будет! Что с ним будет! — воскликнула она, всплеснув руками.
Иванов подошел к ней.
— Вы его очень любите, Маня. Я тоже.
Она смотрела в землю.
— Не женатые и во вражде друг с другом, что мы можем сделать для него, Маня? Погубим.
Она молчала.
— Выходите за меня замуж, Маня! Пусть я не буду мужем вам, но помогите мне спасти ребенка.
Она взглянула на него как спросонья.
— Я была неправа… — сказала она тихо.
— Когда, Маня?
— Погодите… Я говорила, что у нас с вами нет ничего общего… Я ошиблась: надо сказать — не было… теперь есть… Послушайте!
Она схватила его за руку.
— Простите меня: я, действительно, разлюбила вас… Но мне начинает казаться, что я была неправа, что я не имела права этого делать… и, во всяком случае, не имела права гнать вас… теперь… Мы с вами не подходящие друг к другу люди, но случай ли, другое ли что соединили нас, к сожалению, навсегда. Я мать, вы отец… между нами этот ребенок: чужими мы уже не можем стать; можем стать врагами — чужими нет…