Патриция (сдерживая рыдание). О! Я не вынесу!
Мадам Ортанс слегка ударяет ее смычком по голове. Патриция, превозмогая себя, играет с исступлением. Музыка.
Эрмелина (продолжает). Так вот, мы входим в ресторан, его друзья нас пригласили. Такое шикарное место, и я ему говорю: «Эдмон, куда мне сесть?»
Леона. А он что?
Эрмелина (возмущенно). «Садись, куда хочешь, только нам мозги не…»
Ударяя Эрмелину смычком по голове, мадам Ортанс останавливает последнее слово, которое, кстати, заглушается музыкой. Патетическими аккордами с блеском заканчивается отрывок. Когда музыка прекращается, мадам Ортанс проходит, собирая ноты, и снимает планшетку с цифрой.
Патриция. Что этот официант тянет? Уже время обслуживать оркестр. Умираю, хочу пить. Нам положено!
Памела (стремясь примириться). Посетители прежде всего, а на наше пиво, простите за грубое выражение, ему наплевать!
Патриция. Конечно, артисты всегда на последнем месте.
Мадам Ортанс (меняя цифру). В антракте, мадам! Вы же знаете, какой порядок. Мы имеем право на бесплатный напиток, но в антракте.
Патриция. Вчера он нам принес в двенадцать ночи. А вот по субботам, когда он ждет от нас чаевых, он торопится! За эту неделю я дам двадцать су. Ах, жить среди этого хамья!.. Есть люди, которые считают это нормальным! Но я воспитана по-другому. Я дочь офицера! И попасть в эту клоаку!
Мадам Ортанс (оскорбленно). Это первоклассное заведение. И вы были очень рады, моя милая, когда вас сюда взяли. Не плюйте в колодец.
Патриция. С моим талантом! Я же концертировала! Я была солисткой! Однажды на благотворительном празднике в зале был Массне, великий Массне! Когда концерт окончился, он поцеловал мне руку. Я исполнила переложение для оркестра из «Миньон» и вложила всю душу. У маэстро на глазах стояли слезы! Он был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова! Вам, конечно, этого не понять!
Мадам Ортанс. У всех были свои успехи! Господин Ортанс был первой скрипкой в трактире Цурки в Петербурге… Это было до революции — он играл перед коронованными особами. Но кроме взлетов бывают и падения. Тем не менее, он к музыке относился очень серьезно. Он говорил мне: «Зелия, музыка — это как суп: он всегда хорош».
Патриция. Душу вкладывать — помогать лечить поносы и запоры!
Мадам Ортанс. Запор не мешает ценить музыку! Больше скажу — наоборот! У нас здесь много тонких знатоков. Вчера, например, один крупный бельгийский промышленник рассыпался в комплиментах. Он и о вас говорил.
Патриция (внезапно преобразившись). Правда? Как забавно! А что он сказал?
Мадам Ортанс. Он спросил, не из Рента ли вы. Там вроде бы одна женщина на вас похожа. Гардеробщица в курзале.
Эрмелина (продолжая говорить с Леоной). И тогда я ему сказала: «Эдмон, может быть, тебе это и не нравится, но не порть другим настроение!»
Леона. Бац!
Эрмелина. Бац! В точку! И добавила: «Я женщина, а женщине не запретишь чувствовать себя и относиться к жизни по-женски». И, моя милая, я поняла, что удар попал в цель.
Леона. И что он?