Мы оставили мумию там где нашли, и с помощью веток и грязи из болотца рядом с хижиной запечатали комнату так хорошо, как только смогли. Это была идея Андре и большая часть бригады с ней согласилась: одни более охотно, другие — менее. Я хотел сжечь это место к чертовой матери — чем бы это иссохшее черное существо не было, оно не заслуживало права на существование — но знал что нахожусь в меньшинстве и оставил свои желания при себе. Мне было достаточно просто уйти отсюда и быть уверенным в том что я никогда не окажусь поблизости от этой хижины и её мерзкого обитателя. Несколько дней спустя я ушел из пожарной дружины. Так же поступил Росси. Так же поступил Эд Барр. Мы не разговаривали об этом, не спрашивали друг друга о причинах, хотя виделись почти каждый день; и не обсуждали то что увидели в той хижине и то что там произошло.
Неделей позже Андре покончил с собой в лесу. Попробовал свой дробовик на вкус.
Об этом мы тоже не разговаривали.
Вскоре после этого трусики проросли. Когда после недели облачных ночей луна наконец-то показалась, я стоял перед дубом и смотрел на проклюнувшийся сквозь засыпанную листьями грязь бледный росток; голубовато-белый, почти желеобразный побег который явно стремился обрести более значимую форму.
Во что он превратится когда вырастет, гадал я?
Я вытащил свой член и пописал на него.
Анну Хоуэлл я увидел на следующий день, когда она развешивала выстиранную одежду для просушки: я помахал ей через забор, стараясь не смотреть на белье которое она прищепляла к веревке. Улыбнувшись она помахала мне в ответ, сказала «отличный денек», если она и подозревала что я украл её трусики, то отлично это скрывала.
Я крадучись ушел домой и понял что мне есть о чём поразмыслить. Чего конкретно я хочу от того создания которое вырастил в лесу? Восхищаясь и признавая красоту Анну Хоуэлл, я всё-таки её не хотел, и не думал что выращиваю женщину как замену для оригинала, как сексуального партнера.
Женщина.
Я впервые сказал это себе, признав то, что всё это время было в подсознании — из трусиков Анны Хоуэлл я выращиваю человека.
Женщину.
Но зачем?
Это мне было всё еще неясно, хотя желание продолжать я чувствовал сильнее чем раньше. Казалось, мысли о моем секрете в лесу поглощают каждый момент моего бодрствования, и каждый божий день я живу с осознанием того, что ночью, если будет светить луна, я смогу посетить мое место у дуба, где в мягкой и плодородной земле покоятся свежевыстиранные трусики моей соседки.
У ростка появилось лицо, когда я увидел его в следующий раз. Под светом луны он вырос почти в полметра высотой и очертаниями смутно напоминал женщину. Были глаза, хоть и закрытые; носа не было и в помине, но имелись поджатые по дурацкой моде кукольные губки, которым не хватало только цвета, чтобы выглядеть как настоящие. Небольшие выпуклости посередине формы выглядели как зачатки будущих рук и ног.
На этой стадии роста, поливать фигуру привычным способом казалось неправильным, поэтому я повернулся и опорожнил мочевой пузырь в кусты, затем застегнул штаны и присел перед дубом, чтобы разглядеть то что я вырастил. Зрелище было отталкивающим — пародия на человека настолько противоестественная, что моим первым порывом было уничтожить её. Но вместо этого я сидел на корточках и изучал проявляющиеся формы создания. Оно была небольшим, но не гномоподобным, а идеально пропорциональным и несмотря на броские черты развивающегося лица, я мог сказать что оно вырастет в прекрасную женщину. Приглядевшись я увидел едва заметное углубление, которое станет щелью вагины, две маленькие выпуклости, которые разовьются в груди. Существо было сформировано из того-же полупрозрачного голубовато-белого вещества, желеподобной субстанции, которая сияла в лунном свете и казалась липкой. Чтобы понять такая же ли она на ощупь как и на вид, мне хотелось протянуть руку и прижать светящуюся кожу пальцем, но я воздержался, не желая навредить развитию фигурки испортив её прикосновением.
Ночной воздух была влажным и росистым, земля была сырой, но я гадал будет ли этого достаточно чтобы поддерживать зарождающуюся женщину увлажненной и обеспечивать её рост. Размышляя о том как выглядит вагина Анны Хоуэлл под трусиками, я посмотрел на свой растущий пах и понял что думаю о том что должен помастурбировать на фигурку, чтобы обеспечить её влагой и питательными веществами.
Я встал, опустил штаны, взял член в руку и начал его поглаживать, мою голову заполнили темные мысли, одна из моих извращенно-порочных фантазий, но в последнюю минуту я отстранился забрызгав не голубовато-белую плоть, а буйно разросшийся папоротник, с животным рыком опустошив свои чресла на злополучное растение.
Казалось, бесцветные поджатые губы улыбаются мне.
Я вернулся домой заполночь, слишком возбужденный и взволнованный чтобы спать: мою голову заполняли идеи которые я не хотел знать, мое тело разрывали побуждения которым не осмеливался следовать. В гостиной, под светом единственной лампы я читал местную газету, которую доставили с почтой этим днем. На первой странице было фото Гиффа Маккарти, главного лесничего района. На нем был женский парик и толстый слой туши на ресницах; то что его губы накрашены темной помадой было видно даже на черно-белой бумаге газеты. ЧИНОВНИК ЛЕСНОЙ СЛУЖБЫ ОБВИНЯЕТСЯ В ДОМОГАТЕЛЬСТВЕ, гласил заголовок, и я неожиданно я вспомнил что произошло в хижине. Понял, почему нас вызвали тушить старый пансионат
потому что Бог живет там
и увидев безумие в глазах старого рейнджера, его аккуратно накрашенные губы в обрамлении шлюховато нарумяненных щек, я смял газету и отправился спать.
Во сне я стоял возле грязного писсуара на старой автозаправочной станции — Энко, Ричфилд, Галф, одна из тех сетей, что уже не существуют и рядом со мной, возле соседнего писсуара стоял грязный мужик с лохматыми седыми волосами и неухоженой бородой; пьяница в засаленном пальто воняющем пролитым пивом и мочой. Он был почти на голову ниже меня, и когда я сверху вниз посмотрел на него, он подмигнул мне. Я увидел, что он мочится не в писсуар, а прямо на плиточный пол между ботинок. От растущей лужи на заляпанной щербатой плитке расползались рептилеподобные существа разных цветов и оттенков, уродливые многолапые создания, маленькие тошнотворные твари у которых было много глаз но совсем не было ног, бесформенная пульсирующая слизь которая червеобразно двигалась ко мне.