— Чумак на ваши домы!..
Весенний ветер продувает петербургские проспекты, рябит воду каналов, несет низкие облака. У подъезда Дворянского собрания зябнет на ветру «чистая публика» — дамы в манто, придерживающие шляпы со страусовыми перьями, мужчины, удерживающие котелки и цилиндры на головах, офицеры в развевающихся на ветру шинелях тонкого сукна. Трепещет на ветру полуотклеившаяся афиша: «ПЕРВОЕ ИСПОЛНЕНИЕ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ. „ЛИТУРГИЯ СВЯТОГО ИОАННА ЗЛАТОУСТА“ СЕРГЕЯ РАХМАНИНОВА. СИЛАМИ АРТИСТОВ ИМПЕРАТОРСКОГО ТЕАТРА ПОД УПРАВЛЕНИЕМ АВТОРА»… Ох! С головы у дамы срывается огромная шляпа с пепельными розами и летит через площадь к светлой громаде здания Росси, влипает в узорчатую чугунную ограду. Здесь ее и нагоняет румяный драгун. Победоносно улыбаясь, он бережно несет ее своей спутнице.
То и дело подъезжают экипажи. Кучера лихо осаживают разгоряченных коней и, соскочив с облучков, отстегивают кожаные полости, помогая выйти седокам. Из пролетки извозчика выскакивает пожилая, но быстрая в движениях дама — Мария Аркадьевна Трубникова, впоследствии известная нам тетка Рахманинова. За ней ее дочь — Анна, с раскрасневшимися от ветра щеками, с выбившимися во все стороны золотыми кудрями. Трубникова нетерпеливо оглядывается.
Трубникова. Анна!.. Ну где ты там?..
Анна, придерживая одной рукой вырывающуюся шляпку, расплачивается с извозчиком. Трубникова, потеряв терпение, делает несколько торопливых шагов и, поскользнувшись на мартовской наледи, падает. К ней кидается солидный господин в бобрах; помогает встать.
Трубникова. Боже, никак ногу сломала…
Анна (подбегая). Мама, вы ушиблись?..
Солидный господин. Пожалуй, надо бы доктора…
Трубникова. Ужасная боль!
Анна (солидному господину). Не откажите в любезности, извозчика…
Трубникова (испуганно). Нет, нет! Сережин концерт я ни за что не пропущу. Дай мне опереться на твою руку.
Анна осторожно ведет мать к дверям. Трубникова сильно хромает.
Блещущий позолотой и хрусталем зал наполнен сдержанным говором. В ложе — Наталья Александровна Рахманинова — жена композитора: темноволосая красавица с горделивым поставом головы. Ее сестра — подчеркнуто скромно одетая, с гладко зачесанными волосами — Софья Сатина: ее нельзя назвать привлекательной, если не видеть глубокого и пристального взгляда больших серых глаз. Здесь же — Мария Аркадьевна с суетящейся Анной, которая расшнуровывает высокий ботинок матери.
Анна. Нога ужасно распухла, мама!
Наталья. Тетушка, вам надо домой. Это может быть перелом.
Трубникова (категорически). Я сама знаю, что перелом. Чепуха! Ни одного концерта моего племянника в Петербурге я не пропустила. И не пропущу. Аня, попроси льду из буфетной.
Говор в зале вдруг резко смолкает.
На сцене появляется хор: мужчины в черных фраках, женщины в длинных белых платьях. В центре — белокурый исполин с надменным ртом. Шелест голосов прокатывается по залу, оживление.
Трубникова (шепотом). Батюшки, да это никак Шаляпин! Его же нет в афише.
Наташа (хитро улыбается). Федя хотел, чтобы это был сюрприз для всех.
Оживление в зале сменяется молитвенной тишиной. На сцену, сутулясь, чуть волоча ноги, выходит очень высокий, худой, коротко стриженный, с большим продолговатым лицом дирижер и автор музыки, Сергей Рахманинов. В его чопорной элегантности подчеркнутая старомодность. Строгий взгляд из-под припухших век почти угрюм. Глубокий поклон хору, легкий наклон головы в замерший зал. Он поворачивается к певцам, медленно поднимает руки… Мощный бас Шаляпина наполняет зал.
Шаляпин (поет).