к массовым неврозам, которые в короткий срок погубили
бы построившую город цивилизацию.
Борзый считает, что первое предание по сути явля-
ется самым настоящим мифом, следовательно, ни одну
ситуацию, ни одно утверждение нельзя понимать бук-
вально, все предание насыщено символикой, ключ к кото-
рой давно утрачен. Но тут озадачивает такой факт: если
перед нами и впрямь сугубо мифическая концепция, то
почему же она не выражена посредством характерных
для мифа символических образов.
Обычному читателю трудно усмотреть в сюжете
какие-либо признаки, по которым мы узнаем именно миф.
Пожалуй, из всего цикла первое предание самое несклад-
ное, неуклюжее, несуразное, в нем нет и намека на утон-
ченные чувства и возвышенные идеалы, которые укра-
шают изящными штрихами другие части цикла.
Весьма озадачивает язык предания. Обороты вроде
классического «пропади он пропадом» не одно столетие
ставят в тупик семантиков, и в толковании многих слов и
оборотов мы по сей день не продвинулись ни на шаг дальше
тех исследователей, которые впервые серьезно занялись
публикуемым циклом.