– Что здесь про… – начала я и ошалело обвела все еще раз взглядом, понимая, что передо мной открывается иная картина.
Уютно горящий камин, на столе фигурная бутыль дорогого привозного вина, бокалы и недешевые закуски, толстые ароматические свечи, рядом с беспомощным Альми широкая лавка с разложенными на ней предметами, что, безусловно, напоминали бы орудия пыток, но были выполнены из лучшей кожи и серебра с инкрустированными золотом и камнями ручками. И в самую последнюю очередь я таки позволила себе увидеть не только искаженное лицо супруга… а всего его. В том числе и его выпирающую, налитую до предела мужскую плоть, основание которой было перевязано шелковой веревкой.
Мой желудок свело тошнотой, и Инослас наконец отпустил меня. Женщина откинула волосы и поднялась на ноги, нисколько и не пытаясь прикрыть свои тяжелые, немного обвисшие груди, наоборот, выпрямилась, нагло уставившись на меня. Красивая, но явно не наша с Альми ровесница, лет на десять старше, ее лицо мне почудилось смутно знакомым, кажется, видела ее как-то разговаривающей с Альми, но было это давно.
– Жаль прерывать такую многозначительную немую сцену, но времени у нас в обрез, – спокойным и даже нудным голосом начал главный руниг. – Советую присесть, кресса Греймунна, это займет некоторое время, да и выглядите вы что-то неважно.
Я, пребывая словно в каком-то оцепенении, покосилась на лавку с отвратительными приспособлениями и осталась стоять.
– Как хотите. Раз вы тут единственная, кто не до конца все понял, позвольте мне представить присутствующих, ну, кроме меня, само собой, – продолжил мужчина. – Скудно одетая дама низшего сословия перед вами – Таниль Редеос. – Я вздрогнула, услышав фамилию мужа, которую носила теперь и сама. – Да-да, кресса Греймунна, она старшая сводная сестра вашего… хм-м-м… Алмера, по совместительству его совратительница, постоянная и единственная настоящая любовница.
– Я та, кто им всегда владела и будет владеть! – презрительно выплюнула женщина, а мой вероломный супруг, задергался еще отчаянней, мыча и вращая глазами.
– Да, вот тут не поспоришь, кресса Греймунна. Таниль в чрезвычайно юном возрасте была нанята в качестве прислуги в столичный дом кресса Аэгримма Мереха Авро, но обязанности у нее там были весьма специфические.
– Старый ублюдок пользовал меня при любой возможности, причем совсем не в те места, куда имел свою суку-супружницу ради зачатия высокородных детишек! – Мой желудок скрутило еще туже, а вот эта женщина, похоже, прямо получала удовольствие от происходящего и от моей реакции. – Еще бы, разве можно пихать свой вонючий член по утрам в рот благородной крессе, или совать ей в зад все что вздумается, привязав и отхлестав для начала! Не-е-ет, аристократки ведь рождены для почитания и всеобщего уважения, а для удовлетворения поганой похоти есть такие, как я! Только все меняется, кресса Греймунна!
Меня согнуло, и, потеряв равновесие, я привалилась плечом к стене. Зачем она говорит мне все это? Неужели не хочет хоть прикрыться? Разве человек должен испытывать желание вываливать подобную, пусть и происходившую в ее жизни мерзость, на ни в чем не провинившихся перед ней окружающих? Почему она не плачет, в конце концов, не падает в ноги рунигу и мне, как не понимает, к чему все тут идет?
– Таниль высказалась достаточно! – небрежно кивнул Инослас своему молчаливому подручному, и тот скрутил руки женщине за спиной и заткнул рот какой-то тряпкой. – Как мило, наши любовники теперь в почти одинаковом положении. Но вернемся к моему рассказу. Кресс Аэгримм утратил интерес к Таниль по достижении ею определенного возраста и вышвырнул обратно к матери, которая к тому времени успела уже второй раз выйти замуж за овдовевшего отца Алмера. Чрезвычайно привлекательного, слабовольного мальчика, что и пленило уже безвозвратно испорченную натуру более старшей девушки.
Я прижала руку ко рту и хотела бы попросить рунига прекратить весь этот ужас, но не могла издать ни звука, только стоять, смотреть и бороться за дыхание.
– Усилиями сводной сестрицы Алмер очень рано познал прелести извращенного секса, подпав навсегда под ее влияние, уверовав, что лишь она единственная способна дать ему настоящее наслаждение, так? – Таниль даже с заломленными руками умудрялась смотреть на меня с презрительным превосходством, Альми же просто затих, видимо, смирился и глядел на нее с преданностью собаки. Все время на нее, не на меня!
– Спустя пару лет их родители трагически скончались. Угорели в доме, тогда как отпрыски чудом выжили. Застали вас за пикантными игрищами и стали лишними? – Женщина фыркнула и отвернулась. – Жили они, жили, но после бытности в роли щедро балуемой игрушки-фаворитки у богатого кресса несчастной Таниль было противно жалкое существование простой горожанки, что должна с какой-то стати зарабатывать свой хлеб в поте лица. Размениваться на мелочно-прибыльные интрижки с лавочниками и ремесленниками она посчитала недостойным для себя и решила, что ее смазливого послушного любовника можно использовать еще одним, выгодным во всех отношениях, способом. Нанялся он сначала в поместье почтенного семейства Гритан Фуао и стал дурить голову их молоденькой дочери.
Я закачала головой, не желая знать… верить… Даиг, какая же грязь! И я в ней по уши! И так мне и надо! Разве не такое получают дуры и вероломные дочери, предающие доверие своего родителя?
– Но там не срослось – деву быстро пристроили замуж, и тогда родственнички подались в столицу. Само собой, те, кто допустили, что этот Алмер был нанят к вам конюшим, а потом еще и прохлопали развитие отношений между ним и племянницей самого правителя, уже наказаны и больше никогда не повторят своих ошибок.
– Я хочу, чтобы моего… мужа развязали! – выдавила я из себя. Невыносимо было смотреть на него, болтающегося, словно кусок мяса, с этим… впереди…
– К сожалению, в данном действии нет смысла, – безразлично произнес Инослас. – Снимать, потом вешать… время, кресса Греймунна, время. Мы здесь уже почти закончили.
– Вы о чем? – напряглась я.
– О том, что это самое время для Алмера и Таниль уже истекло, да и нам пора отправляться.
Я даже не могла бы сказать, что испытываю. Отвращение, брезгливость, будто стояла в море нечистот, жгучую ярость и обиду, желание схватить один из проклятых кнутов и полосовать тело предателя, а потом и его шлюхи-сестры, искровить ей все это ухмыляющееся над моей наивностью лицо, выбить бесстыжие глаза, горящие торжеством женщины, прекрасно знающей, кто между мной и ею все же победитель. Я страстно хотела, чтобы она сдохла… она, но не Алмер. Не видеть его больше никогда в жизни – да, но смерть… слишком…
– Вы не можете взять и убить супруга аристократки без всякого следствия и разбирательства как обычного простолюдина, и вам это известно, Инослас, – хрипло пробормотала я, ощущая себя истекающей кровью. – Мы состоим в священном союзе, а значит, его можно лишь судить, доказать вину и только потом…