– Да-да, – ухмыльнулся я.– Не есть, не пить, не заниматься сек… Ммм, любовью, молиться дни напролёт. Ага, только все знают это, но не все этому следуют.
– Богу служить, – спокойно продолжил старик. – Не значит истязать себя или отказывать себе в чём-то. Это значит следовать своему предназначению. То, для чего человек рождается на земле.
«Интересно, – подумал я, – сколько лет я уже и сам думаю об этом».
Но обсуждать свои мысли с незнакомцем я не хотел.
– Дедушка, – начал я, стараясь, чтобы в моём голосе не было сарказма, – учить всегда легко. Вот какое у вас предназначение? Вы то сами выполнили своё?
– Я и не переставал. Если я перестану, то…
– Ладно, – перебил я его, – мне достаточно нотаций по жизни читали, да ничего из этого хорошего всё равно не вышло. Давайте просто помолчим. Я отдохну и пойду. А вы кого-нибудь другого будете учить уму разуму. Идёт?
– Не могу, – ответил старик, который за всё время разговора ни разу не взглянул на меня, неотрывно наблюдая за тем, как детишки резвились с мячом. – Зов был слишком сильный. Я всегда прихожу, кода человек ищет.
Я не совсем понял, о чём он. Да и не было особого желания вникать. Поэтому я просто ему не ответил и сидел молча. Но, похоже, старик настолько соскучился по общению, что и не думал униматься.
– Как можно проклинать жизнь, когда в ней столько всего хорошего?
– Например? – а сам подумал: «эх, втянул в разговор, хитрец».
– Например, – сказал он, поднимая правую руку верх, – голубое чистое небо.
Потом опустив правую руку, он поднял левую и направил в сторону дерева, тень которого укрывала нас от солнечного света и добавил: – Например, этот зелёный дуб.
Я отстранил от себя руку старика, пальцем указывающая на дерево, и сказал:
– Всё это банальности, – отмечая про себя, что кожа его была не такой дряблой, какая обычно бывает у старых людей. А ещё, после прикосновения к нему, я почувствовал приятное тепло внутри. Оно было сравнимо с ощущением из детства, когда родители брали меня маленького на руки. – Я вижу всё это каждый день. Любить жизнь только за это – глупо.
– Вот именно, ты видишь каждый день, но не ценишь. А чем тебе не в радость этот беззаботный детский смех? – спросил он, указывая на детишек.
– Наслышался. Своих сорванцов хватает дома.
– Ты любишь своих детей?
– Что за странный вопрос? – возмутился я. – Конечно, люблю!
– А почему ты не любишь этих детей? Ты же отец.
– Я не говорил, что не люблю. Слушайте дедушка… – не выдержал я.
– Бог любит всех своих детей, – перебил он меня, – для него не существует свой – чужой.