- Не осталось. Как я уже говорил, в прошлом моя личность была уникальна, и я не хотел, чтоб какой-то нечистый на руку нейро-программист продал ее копию на сторону… В мире мог существовать только один Эмпирей Тодд!
«Он и существует, - чуть не ляпнул было Соломон, - Только отдельно от вас».
- Значит, вашу личность не сможет восстановить ни один нейро-хирург? Это ухудшает положение.
- Не говорите об этом так, словно речь идет о восстановлении ключа от автомобиля! – вспыхнул Эмпирей Тодд, - Дело касается моей жизни! Я пытался купить базовый образ «Клавдий», почти сразу же, когда это произошло. Хотя бы частично вернуть утраченное, ощутить хотя бы тень того, кем я был…
- И? – осторожно спросил Соломон.
Эмпирей Тодд горько покачал головой.
- Я не смог получить даже этого. Нейро-шрамы. Вы знали про такую штуку, детектив Пять? Я тоже нет. Тот, кто похитил меня, действовал не очень-то мягко. Это сродни рубцеванию поврежденной ткани. Кто-то вырвал мою суть с мясом из физической оболочки… Тонкая нервная ткань не терпит такого отношения. Как результат, я не могу воткнуть в себя любой другой имплант. Нужны месяцы, а то и годы восстановительных процедур, и то, без полной надежды на успех. Мне нужен не просто новый «я», мне нужен мой старый «я». Только он и никто другой. И вы должны найти меня.
- Мы приложим для этого все силы. Пожалуйста, оставьте номер своего социального билета, чтобы мы могли связаться с вами. Кто знает, вдруг скоро мы сможем вас обнадежить?
- Да. Да. Конечно, - Эмпирей Тодд буквально вырвал из недр дорогого пиджака визитную карточку и бросил ее на стол. Визитка была оформлена с хорошим вкусом, ничего лишнего, лишь тонкое благородство показной скромности и дорогая рисовая бумага. Соломон с деланным уважением положил ее в ящик стола. На этом, как он надеялся, встреча должна была закончиться. Дергающийся бледный человек в сером костюме стал раздражать его, как засевшая между зубами веточка укропа. Он выглядел беспомощным, жалким и отталкивающим. Как грязный нищий, напяливший на себя одежду с чужого плеча и теперь сам чувствующий себя в ней неуютно и скованно. В его обществе было неприятно находиться.
- Звоните мне в любое время суток, - сказал на прощание Эмпирей Тодд, угловатой зыбкой тенью замерев на пороге, - Я буду ждать. Наверно, я не смогу заснуть, пока вы не вернете меня. Я… Ладно. Прощайте.
- Удачного дня, - козырнул ему вслед Соломон, зная, что посетитель уже не слышит его.
Часы показывали двенадцать часов и тридцать восемь минут.
Соломон вздохнул и, протянув руку, перевернул табличку на двери другой стороной.
Пора было отправляться на обед.
Конечно же, в кафетерии он детектива Барросу не застал, и сам тому не удивился. Часы готовились пробить час дня, то самое время, когда стайки строгих костюмов стягиваются к дверям, подобно мелким листикам водоросли, втягиваемых в фильтр огромного аквариума, а повара сердито грохочут тарелками, напоминая неслаженно играющий оркестр. Соломон ощутил запах свежей горячей окономияки, и почувствовал, как желудок отозвался сердитым дребезжанием. Ну, не сегодня, старик, потерпишь. Дела, сам понимаешь… Желудок не понимал. Он был бесчувственным и грубым существом, слишком примитивным, чтоб принимать во внимание чужие слабости. «Ты сам виноват, Соломон, - гудел он, - Если бы не задержался, если бы выкинул из кабинета этого Эмпирея Тодда, мерзавца, укравшего у тебя обеденный перерыв, этого жалкого червя, это пугало…». Соломон пообещал ему по дороге домой заехать в кафе и взять двойную порцию якитори с рисом и луком.
На всякий случай Соломон заскочил в курилку, что была неподалеку от кафетерия, но и там детектива Бароссы не обнаружилось. Зато обнаружились три строгих костюма, поношенных и потрепанных настолько одинаково, что выглядели единой униформой -
Маркес, Коротышка Лью и еще какой-то тип из отдела то ли контрабанды, то ли нравственных преступлений. Посасывая трубки, они плавали в густой до рези в горле атмосфере и, кажется, о чем-то спорили, давно и безнадежно, перевалив в своем споре за ту черту, где уже позволительно считается хватать друг друга за рукава и галстуки, перекрикивать и сплевывать в угол.
- …трилобиты! Скажите, пожалуйста! Трилобиты!
- И пусть! – Коротышка Лью насмешливо косился на распалившегося, почти искрящегося, Маркеса, огненная шевелюра которого была заметна в табачном тумане так же хорошо, как свет маяка, - И пусть трилобиты!
- Дурак ты, - сердился тот, дергая воротник несвежей рубашки, - С детства их ненавидел. Пакость, плавает себе в банке… Ну и что ты думаешь? Эта фурия прямо-таки насела на меня, хочу трилобитов, и все тут! Всегда, мол, мечтала завести в квартире эту живность. И почему все женщины без ума от трилобитов, а?
- Они снова в моде. Подчеркивают целостность духовного мира хозяина, - сказал Коротышка Лью, ухмыляясь откровенно издевательски, - Ну так а ты что? Не захотел?
- Я, понятно, упирался. Предложил ей завести кота. А что такого?