— Сереж, между прочим, Лидка Латышева у нас в художественной самодеятельности звездой была, да она вообще звезда, и на международном конкурсе парикмахеров первое место заняла, и так я рада, что мы сегодня с ней встретились, — да, Лид? — и поболтали обо всем, и Димон уже не кашляет, и сегодня солнечно было, как весной, и давай еще ликерчика выпьем, — да, Лид?
Они сидели втроем на кухне, Сергей подливал девчонкам ликерчику и был рад, что Ленке хорошо, и подруга у нее тоже хорошая и счастливая.
Градусы делали свое дело, Лидка снова достала фотографию своего Сереженьки и предложила выпить за самых лучших Серег на свете — ее, Лидкиного, Сергея Петровича, и за Романова Сергея.
А они с Ленкой между двумя Сергеями, и можно любое желание загадывать.
А Ленка, тоже уже захмелевшая, Лидушкин тост поддержала, добавив, что желание только одно — чтоб так было всегда — между двумя Сергеями.
Димон спал, продолжая во сне складывать свой конструктор.
Часы пробили одиннадцать раз, а троим, сидевшим на кухне, совсем не хотелось расставаться. А за окнами вечер был, сверкали звезды.
Ирине Аллегровой
Считается, что время летит очень быстро. Конечно, летит, когда все хорошо. Но в невеселые времена оно медленное и тягучее. А поэтому лучше, чтоб оно летело. Ведь это только ощущение, а реальность-то одна и та же.
Итак, мое время рвануло в полет уже давно. Зашелестела книжонка моей жизни, открываясь наугад то на веселых, то на грустных своих страничках.
Ну вот, например, взяла да и открылась там, где была я второ— или третьеклассницей, и почему-то даже заглавие появилось.
А дело было так.
Я отличница, бабушка не нарадуется, учительница не нахвалится. И быстрее всех читаю, и стихов знаю больше, чем сама учительница, ну и характер, само собой, — ангел. Да, и, чуть не забыла, волосы завиваются в конце косичек локонами, а если косички распустить, то все закрутятся, но так в школу ходить нельзя, а в конце косичек — пожалуйста.
Как какая комиссия из РОНО приедет на открытый урок, так меня — к доске. Вот, мол, каких вундеркиндов воспитываем.
Ну а уж если утренник какой-то грядет — вся надежда на меня — звезду художественной самодеятельности 3 «А».
И вот в самый разгар моих стремительных успехов врывается какая-то Митрофанова Татьяна — явилась незадолго до новогоднего утренника. Видите ли — новенькая, из Сызрани в Москву переехала. И это свое название ехидное — Сызрань — так произносила, что все наши девчонки от зависти загнулись — тоже захотели из Сызрани этой быть. А сама-то эта Митрофанова — подумаешь, косички никакими кудряшками не заканчиваются, а, наоборот, до конца заплетены и барашками к ушам подвязаны. Уселась на первой парте, губами шевелит, за учительницей слово в слово все повторяет.
А эта предательница-учительница взяла да и полюбила Митрофанову Татьяну и забыла про меня.
На репетиции новогоднего утренника мы решили сыграть сценку, в которой кучер, напевая песенку, запрягает тройку борзых быстроногих лошадей и едет к любушке своей.
Мы как раз последний год без мальчишек учились, и поэтому роли распределили между девочками.
И борзые — самые примерные отличницы наши — Галя, Катя, Лида. Кучер — Ритка. Она длинная была дылда, поэтому роль эта досталась ей. Ну а уж любушка — понятно кто, я, конечно. Дыроколом из белой бумаги кружочков настригли, кто в сценке не занят, будут потом на них на утреннике дуть, и полетит легкий снежок, и грянет песня залихвастская, и поскачет Ритка-кучер ко мне. А уж я — краса-девица, расцвету у всех на глазах, и умчат меня борзые по серебряному снегу вдаль, под звон бубенцов, который обеспечит сама учительница ложкой о стакан.
Дома мы с бабушкой роль мою главную репетировали. Бабушка пела, бубенцы изображала и скакала и за борзых и за кучера.
А мое дело было — плавно расцветать, пританцовывая и кружась в сторону кучера.