В Польше тоже есть аристократы, господин обер-лейтенант. Известно ли вам это? Клос стоял перед большим резным письменным столом навытяжку, держа руки по швам и размышляя, к какой категории людей отнесли своего нового шефа, полковника Гофберга, начальника местного управления абвера, в распоряжение которого он прибыл неделю назад. Клоса не удивили слова шефа, произнесенные с абсолютной и непоколебимой убежденностью в том, что именно он, Гофберг, первый открыл, что среди поляков тоже есть аристократы.
– Так точно, господин полковник, – с улыбкой ответил Клос.
Воцарилась тишина. Гофберг перелистывал какие-то бумаги на письменном столе, будто не замечая присутствия своего офицера.
«Не ошибаюсь ли я? – подумал Клос. – Если Гофберг действительно болван, то откуда у него такие успехи? Руководимое им управление абвера относится к числу наиболее деловитых и оперативных. Казематы абвера в подвалах сельскохозяйственной школы не уступают застенкам гестапо. И заключенные здесь – не просто схваченные жертвы на улицах города во время очередной облавы». Клос достаточно долго работал в разведке, чтобы определить, какими делами занимается местное управление абвера, в котором он теперь служил. Клосу не нравились грузная фигура нового шефа, его жирное лицо и большие бесцветные глаза. А эти его наивные вопросы и умозаключения!… При этом Гофберг относился к своим подчиненным высокомерно, стараясь при каждом удобном случае унизить их. Капитан Любке, возмущенный этим, был вынужден подать рапорт об отправке снова на Восточный фронт. После ранения капитан работал в офицерской школе абвера. Клос встретил его за два дня до отъезда, когда уже получил предписание о переводе в распоряжение полковника Гофберга.
– Будь осторожен, Ганс, – посоветовал капитан Любке Клосу, – Полковник – хитрая каналья. Да поможет тебе бог. – С тех пор как на фронте осколком мины ему оторвало кисть руки, капитан Любке стал религиозным. – Да поможет тебе бог, – повторил он.
Большего из Любке вытянуть не удалось. И только перед отъездом, крепко стиснув рукой пальцы Клоса, он снова предостерег его:
– Бойся полковника, Ганс, это опасная скотина.
– Вам, господин обер-лейтенант, известно дело «С-298»– холодно спросил Гофберг, оторвавшись от бумаг. Его большие глаза остановились на лице Клоса. Он ожидал ответа.
– Что-то не припоминаю, – сказал Клос.
– Вы приняли сектор науки и техники. Это дело по вашей части. Насколько помню, я рекомендовал вам тщательно ознакомиться со всеми незаконченными делами сектора.
– Я здесь всего неделю, господин полковник. Может быть, я и просмотрел дело «С-298». Не могли бы вы напомнить, в чем его суть?..
– Я требую от офицеров, чтобы они свои обязанности знали четко… Сколько будет семью девять? – неожиданно спросил полковник.
Клос молчал. Гофберг недовольно повторил вопрос:
– Так сколько же будет семью девять? Отвечайте, господин-лейтенант!
Полковник впился пальцами в письменный стол, его глаза округлились, ресницы захлопали; казалось, он сейчас бросится на Клоса.
– Семью девять – шестьдесят три, господин полковник, – громко отрапортовал обер-лейтенант. «Хочешь иметь идиота, – подумал он, – пожалуйста».
– Так же точно, господин обер-лейтенант, вы обязаны отвечать, когда речь идет о вашей работе. Дело Латошека – это о чем-нибудь говорит вам?
– Нет. – Клос умышленно ответил так. Он хотел, чтобы Гофберг дал волю своему красноречию.
– Весной тридцать девятого года польский инженер по фамилии Латошек разработал технологию легкого сплава, прочного и устойчивого к высоким температурам. Надеюсь, вы представляете себе, какое это имеет значение для самолетостроения, в особенности для создания авиационных моторов? В октябре этого же года мы начали розыск документации на эту технологию, но безрезультатно. Свидетельства патентного агентства, как и следовало ожидать, были уничтожены или спрятаны. Лаборатория инженера Латошека на одном из военных заводов была разрушена за день до вступления наших войск в Польшу. Так вот, лаборатория была разрушена, а инженер исчез бесследно. Мы установили, что он не был мобилизован в армию. Однако на всякий случай проверили лагеря военнопленных. Во всем генерал-губернаторстве и на территориях, возвращенных рейху, гестапо располагает подробным описанием внешности инженера Латошека, его фотографиями и другими данными о нем. Арестовано триста шестьдесят четыре поляка, похожих на него, но никто из них, к сожалению, не оказался инженером Латошеком. Перед самой войной он проживал в Жешуве. В его доме мы содрали все обои, даже штукатурку, перекопали подвал, обследовали каждую доску пола, но ничего не нашли.
– Понимаю, – прервал Клос.
– Ничего вы не понимаете. Мы получили новую информацию. Недалеко отсюда находится село Пшетока и поместье с таким же названием – собственность некого польского аристократа Пшетоцкого. Поэтому я вам и сказал, что среди поляков тоже есть аристократы. Должен подчеркнуть, господин обер-лейтенант, что их аристократы – чаще всего немецкого происхождения.
– Так точно, – подтвердил Клос, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.