— Спасибо, Оррин. Я доктор Коул, мы с тобой будем много разговаривать — несколько дней.
— Вы будете решать, куда меня поместят?
— Отчасти да. Я займусь психиатрической экспертизой. Но это еще не суд, понимаешь? Моя задача — определить, какая тебе требуется помощь, и можем ли мы ее тебе предоставить.
Оррин кивнул и уронил голову на грудь.
— Тем не менее от вас зависит, отправлять меня в лагерь или нет.
— Не от меня одной. Этим будут так или иначе заниматься все сотрудники.
— Но разговаривать я буду с вами?
— Пока что да.
— Ладно, — проговорил он, — я понял.
В комнате установлены четыре видеокамеры — по углам под самым потолком. Сандра видела записи своих собеседований и знала, как она выглядит на мониторах в соседней комнате: маленькая, строгая, синие блузка и юбка, бейджик на шнурке ложится на грубый сосновый стол, когда она наклоняется вперед. Мальчишку эти камеры превращают в рядового пациента без отличительных черт. Хотя почему «мальчишка»? Оррин Матер только выглядит ребенком, хотя ему уже, судя по личному делу, полных девятнадцать лет. Достаточно, чтобы сообразить, что к чему, как говаривала мать Сандры.
— Ты родом из Северной Каролины, Оррин, правильно?
— Думаю, это написано в бумагах, вы же в них смотрите.
— Бумаги не врут?
— Родился в Рейли, там и жил, пока не подался в Техас.
— Хорошо, поговорим об этом позже. Пока что мне надо убедиться в правильности анкетных данных. Тебе известно, за что тебя задержала полиция?
Он потупил взгляд.
— Да.
— Можешь рассказать?
— За бродяжничество.
— Это официальный термин. Как бы ты сам это назвал?
— Ну, не знаю… Я спал на скамейке. Меня избили какие-то типы.
— Быть избитым — не преступление. Полицейские забрали тебя ради твоей же безопасности, ведь так?