Оба с минуту молчат.
— Будут ли какие указания?
— Нет, благодарю вас.
Когда за полковником закрывается дверь, Михаил Тариэлович подходит к столу, покрытому блестящим черным лаком, и грузно опускается в глубокое мягкое кресло с высокой спинкой.
Медленным движением он срывает сургучные печати, перочинным ножом разрезает конверт и листает сложенные вчетверо листки бумаги. Протерев чистым батистовым платком стекла очков в золотой оправе и водрузив их на длинный, мясистый нос, он бегло просматривает вступление, а затем внимательно читает:
"… Надо отметить, что не все части Восточного Кавказа одинаково нам враждебны и одинаково для нас опасны;
следовательно, не все они требуют одинаково строгих мер предосторожностей. В западном отделе Терской области разноплеменность населения, давняя привычка к русскому управлению, а частью и разность религий населения делают власть нашу почти упроченной; тут возможны только частные, мелкие беспорядки. В округе Кумыкской — и свойственно местности, повсюду ровной, и быт народа, достигшего под нашим управлением весьма значительной степени благосостояния, также устраняют опасность восстания.
Дагестан же находится в ином положении, искони воинственное и фанатичное население его ненавидит нас, может быть, более, чем кто-нибудь другой. Скудная, суровая природа страны подает мало надежд на развитие материального быта населения и на смягчение нравов его. Но эта же природа и сложившийся быт народа облегчают нам управление данным краем и позволяют удерживать его в повиновении. Природа приучила дагестанцев к труду. Здесь, на скалистых горах, каждый клочок земли, способный к обработке, добытый потом и кровью поколений, передается из рода в род и составляет единственное средство обеспеченного существования семьи. По всем этим причинам, никак не рассчитывая на преданность нам дагестанского населения, мы можем, по крайней мере, надеяться, что восстание в Дагестане не произойдет.
К сожалению, ни один из трех факторов, которые упрочивают нашу власть в Дагестане и в двух крайних отделах Терской области, не существует в среднем отделе последней, населенном чеченским племенем. Тут, наоборот, все против нас: и характер народа, и быт его, и местность. Продолжительная война, которую чеченцы вели, не возвысила и не улучшила их характера; поставленные между ударами наших войск и деспотической властью Шамиля, не имея сил ни защищаться от нас, ни свергнуть шамилевское правление, чеченцы в течение 20 лет старались только увертываться от грозивших опасностей, употребляя свое оружие и разные ухищрения то против одной, то против другой стороны, и всегда друг против друга. В этой странной двойной войне и непрекращающейся междоусобице они утратили почти всякое понятие о долге, об уважении к собственности, о святости данного слова. Привычка к опасностям и хищничеству развилась в них до такой степени, что сделалась почти потребностью. В течение 20 лет ни один из чеченских аулов не был уверен в том, что он останется на месте до следующего дня: то наши войска уничтожали их, то Шамиль переносил на другие места по мере наших движений. Благодаря необычайному плодородию почвы народ не погиб от голода, но утратил всякое понятие об элементарных удобствах жизни. Демократизм у них всегда был доведен до крайних пределов: они не имели не только понятия о сословиях и наследственной власти, но и понятия о какой бы ни было власти вообще. В языке чеченцев нет слова "приказать…"
— Написал бы короче: сумасшедший народ, — глубоко вздыхает Лорис-Меликов. — И только могила его исправит…
"…При таком характере и полном отсутствии общественных связей чеченцы занимают и местность, наиболее благоприятную ко всякого рода беспорядкам и мятежам. В течение продолжительной войны мы отняли у них много земли, но такой, которая теперь не имеет важности ни в политическом, ни в военном отношении. Они владеют всеми лесистыми ущельями Черных гор, имеющими значение крепостей, горными трущобами Аргунского и Ичкерийского округов и через них выходят на непосредственную связь с Дагестаном. Здесь находят безопасное убежище все их абреки. Сознавая опасность такого положения Чечни, граф Евдокимов вслед за покорением Восточного Кавказа предложил отделить ее от гор линией станиц и укрепленных штаб-квартир, расположенных у выходов из ущелий Черных гор".
— Ну и ну! — качает головой Михаил Тариэлович. — Все самые хорошие замыслы Карцов приписывает себе и графу Евдокимову…
"…Чеченцы поняли, к чему склонились эти меры, и решили им противодействовать силой — произошло восстание в Ичкерии и Аргунском округе: во всех лесах появились значительные шайки абреков. Но восстания эти были подавлены, наиболее виновные в них общества Аккинское и Беноевское поселены на равнину;
карабулакцам приказано было переселиться в Малую Кабарду. Нет сомнений, что энергичное продолжение принятой системы действия привело бы к цели, хотя и не без затруднений, может быть, немаловажных. Но, к сожалению, граф Евдокимов, по причине назначения его командующим войсками Кубанской области, не мог лично заняться исполнением предложенных им мер. Назначенный вместо него командующий войсками Терской области генерал-лейтенант князь Святополк-Мирский не разделял его убеждений: он полагал, что уже настала пора действовать в Чечне мерами кротости и что для того, чтобы прекратить навсегда их замыслы, достаточно внушить горцам доверие к нам.
Он, отклонив малокабардинцев от переселения в Турцию, объявил чеченцам, что дальнейшее заселение станиц отменяется, что земли, которые для станиц предназначались, останутся их собственностью: аккинцам и карабулакцам позволил возвратиться на прежние места. Эти меры князя Мирского поставили и чеченцев, и казаков 2-го Владикавказского полка в такое положение, в котором ни те, ни другие долго существовать не могут. Начав приводить свой план в исполнение, граф Евдокимов, как выше сказано, выселял чеченцев из гор на равнину…"
— Опять вранье! Выселение их на равнину происходило не при графе Евдокимове!
"…Земли же, оставшиеся свободными, занял казачьими станицами в намерении выдворить чеченцев в Кабарду. Но так как кабардинцы остались, то теперь все население Чеченского округа теснилось на пространстве 70 квадратных миль. При такой местности не только развитие сельского хозяйства, но даже существование народа не может считаться обеспеченным. Теперь не проходит весны, чтобы аулы во время начала полевых работ не начинали споров между собой из-за двух-трех десятин, споров, кончавшихся всегда схватками и убийствами. Многие из нуждающихся в земле тайком уходят в горы и устраиваются в трущобах, откуда были выселены, и приходится вновь изгонять их оттуда силой оружия".
— Выходит, что и здесь все успехи мы добыли благодаря Евдокимову, — усмехнулся Лорис-Меликов. — А меня отодвигает в тень. Если Евдокимов действительно имел те замыслы, которые приписывает ему Карпов, то почему же он назначил Кундухова начальником Чеченского округа? Правдоподобнее допустить, что восстание Аргунского и Ичкерийского округов встревожило его, и назначением Кундухова граф пожелал угодить чеченцам.
"…Чтобы выйти из этого неопределенного, но тяжелого для нас положения, представляются два способа действий: первый — решительный, ведущий прямо к окончательному уничтожению возможности восстания в будущем, заключается в переселении всех чеченцев на левый берег Сунжи и Терека, а также в Малую Кабарду, а станиц 1-го и 2-го Сунженских полков на места чеченцев, чтобы занять всю линию предгорий от Верхней Сунжи до Качкалыкского хребта, и таким образом отделить Чечню от горных округов Терской области и Дагестана. Исполнив это, мы окончательно и навсегда успокоили бы себя не только в Терской, но и в Дагестанской области. Отрезанный от продовольственной базы Чечни Дагестан не посмел бы никогда восстать против нас.
Но, чтобы исполнить этот план, нужно быть готовым встретить и преодолеть отчаянное сопротивление. Второй путь — это по мере возможности постепенное переселение чеченцев в Турцию.
Исполнение всех этих предложений потребует не менее пяти или шести лет при непременном условии, чтобы в течение этого времени мы имели в Терской области достаточное число войск, во всякую минуту готовых к действию, и чтобы в течение этого времени не было внешней войны. Но и при таких условиях нельзя ручаться, что не произойдет вспышки от каких-либо случайных непредвиденных обстоятельств. В таком случае уже достоинство нашей власти и поддержание ее в глазах других кавказских народов требуют решительных мер, и на подобный случай необходимо предоставить главнокомандующему право привести в исполнение первое предложение, то есть переселение всех чеченцев на Сунжу, чтобы раз и навсегда положить предел возможности восстания…"
"Теперь все это мне известно лучше, чем вам всем вместе взятым, — подумал Михаил Тариэлович. — Заселили казаков, понастроили военных укреплений где попало, не заботясь о последствиях. Надо было тогда думать, милостивые государи.