Заселение казачьих станиц сделано для достижения частных военных целей. Главная же цель оказалась упущенной. Вот и вышло, что русское население беспорядочно смешалось с туземным и не может оказывать того решительного влияния, какого от него следовало бы ожидать. Теперь придется все менять. А этого нельзя сделать без кровопролития. И все беды и заботы свалились на мою голову…"
Михаил Тариэлович складывает вчетверо послание и нервно сует его в казенный конверт. Ладно, утро вечера мудренее, — бормочет он, пряча конверт в стол.
Доказано безумие тех, кто воображает, что при помощи власти, которой они облечены, можно помешать потомству узнать об их поступках…
Корнелий Тацит
Топот копыт по мостовой прервал мысли Михаила Тариэловича. Он выглянул в окно: шестеро всадников въезжали в открытые ворота.
Приглядевшись, узнал их. Впереди — стройный генерал-майор Кундухов, чуть поодаль — его старший брат Афако, высокий, неуклюжий, постоянно сопровождающий Кундухова во всех поездках. Сзади — свита.
Вошел адъютант Золотарев и доложил, что прибывший Кундухов просит принять его.
— Пусть войдет, — бросил Лорис-Меликов и нахмурился.
Оба они, и Кундухов, и Лорис-Меликов, были не только кавказцами, но и людьми одного круга. Однако Лорис-Меликов недолюбливал этого преуспевающего красавца и в душе тешил себя надеждой, что в скором времени им придется расстаться: либо всех этих горцев, а с ними заодно и Кундухова переселят в единоверную Турцию, либо его, Лорис-Меликова, переведут служить в Петербург. Пока же приходилось терпеть и лицемерить…
— Муса Алхазович, дорогой, каким ветром? — лицо Михаила Тариэловича расплылось в широкой улыбке; раскинув руки, он поспешил навстречу гостю, подвел его к мягкому креслу, сам уселся напротив — Рассказывайте, милый, что нового? Не скучаете в своем Скут-Кохе?
— Какие новости могут быть в горах? Они к нам приходят отсюда, из Владикавказа. Лучше вы расскажите, Михаил Тариэлович, как обстоят дела?
— Да о чем говорить-то! Неполный год — слишком короткий срок для больших дел. Планы, это да. А говорить о чем-то реальном рано.
— Государь доверил вам самую трудную на Кавказе область. Это надо ценить, Михаил Тариэлович.
Беспокойные мысли, тревожившие все утро Михаила Тариэловича, вновь овладели им, теперь уже с еще большей силой: "С чего так поет этот скользкий и хитрый Кундухов?"
— Не скрою, мне приятно доверие государя. Однако трудно приходится, чертовски трудно! Чеченцы — упорный народ, чрезвычайно упорный. Считают, что война окончена. Но вы-то хорошо знаете, что это не так. Непокорность чеченцев фанатична. Все соседние племена покорились нашей власти, приняли наше подданство, платят нам налоги и несут повинность.
А в Чечне ничего подобного не произошло. — Лорис-Меликов поднялся. — Вы простите, Муса Алхазович, не могу спокойно говорить об этом.
— То, что Чечня — крепкий орешек, ваше превосходительство, пора бы давно всем понять, — сказал Кундухов, поглаживая пышные черные усы. — Покорение закавказских и датских племен шло проще. Там мы заменяли прежние власти новыми, а вопрос о территории не имел значения. Занятием русскими нескольких поселений не нарушался баланс прежнего хозяйственного строя народа. В Кубанской области, где казачьи поселения явились тактической необходимостью, дело обстояло несколько иначе, хотя тоже без осложнений. Местные племена, уставшие от борьбы с нами, но имевшие под боком море, предпочли просто покинуть этот край, освободив для колонизации огромную территорию.
Незначительные же остатки тамошних племен, лишенные жизненных корней, со временем исчезнут бесследно, растворятся среди преобладающего русского населения, тем самым избавив от новых забот русское правительство. — Кундухов помолчал, а затем продолжил: — Совершенно с другими обстоятельствами и с иными условиями приходится сталкиваться при наведении порядка и спокойствия в Чечне. С одной стороны, стесненность территории после переселения в область ста тысяч казаков поставила большую часть чеченцев перед полным крахом их хозяйственного уклада и быта. С другой, замкнутость края, лежащего между безводной степью и снеговым хребтом, не дает возможности удалить за пределы области беспокойные и неспособные к принятию гражданственного устроения чеченские племена. И вся беда в том, что, уступив нам почти половину земель, притом земель лучших, они сумели сохранить за собой хоть и небольшую, но важную в стратегическом отношении территорию.
— Да, Муса Алхазович, — ответил Лорис-Меликов, — оставляя чеченцев в настоящей ситуации, не следует верить в будущее спокойствие. Хотя безвыходных положений не бывает. Мы навели порядок по всему Кавказу. Наведем его и в Чечне.
— Только план начальства, Михаил Тариэлович, переселить чеченцев в Малую Кабарду, неосуществим, — заметил Кундухов.-
Разделить Чечню на две части — это все равно, что снова завоевать ее.
— Добровольно они, конечно, свои земли не оставят, — согласился Лорис-Меликов. — А что делать? Ваше мнение?