— Хорошо, ваше превосходительство — Мария не стала проявлять обычное женское любопытство и задавать вопросы, на которые я не имел ответа.
В трубке щелкнуло раз, потом еще раз — и женский голос сменился на мужской.
— Дежурный, слушаю вас.
— Это князь Воронцов. В городе чрезвычайная ситуация. Я буду в посольстве через… минут десять. Поднимайте бодрствующую смену, всем получить дополнительный боекомплект, занять оборонительные позиции. Если есть тяжелое вооружение — выставляйте. В посольство не пускать никого из местных, ни военных, ни гражданских. Подтвердите.
— Вас понял, разрешите действовать.
— Разрешаю. Я буду через десять минут у главных ворот посольства, наш Руссо-Балт. Больше никого чужого не пускать и самим носа на улицу не высовывать.
— Есть…
Кружилась голова, болела нога, все сильнее и сильнее. Мало того, что осколками — так теперь еще и это. Конечно — с прошлого раза все зажило, но обновлять раз за разом… скверное дело.
Что там произошло?
Одиночный танк… все не выглядит мятежом, хотя это может быть всего лишь спусковым крючком. В армии никто никому не верит, процветает и культивируется доносительство… Господи, я просто не представляю, как бы такая армия стала работать по плану «Аргон». Непременным условием существования армии как единого боевого организма, как организованной силы является доверие солдат к офицерам и доверие офицеров друг к другу. Если же в армии доносят друг на друга, стучат чтобы убрать конкурента и продвинуться по службе — вступление такой армии в бой ни к чему кроме беды не приведет, она просто разбежится при первых же серьезных ударах противника. В свое время в Российской империи по глупости сформировали в составе МВД — и вынуждены были через некоторое время расформировать департамент военной контрразведки. Все дело было в том, что военные считали для себя низостью сотрудничать с жандармами и доносить на сослуживцев, вне зависимости от того что донесено. Если о ком-то узнавали что он «фискалит» — можно было стреляться, ни один человек в офицерском собрании не подал бы такому руки. В свое время ходила такая легенда — в одной из кадеток учился внук адмирала, ему приходилось туго — и он фискалил руководству училища. В конечно итоге — приехал сам адмирал, выстроили всех кадетов, вышел и сказал: ну что ты будешь делать… Что вы, не можете перевоспитать моего внука, вашу мать — он ведь и мне нафискалил.
Вот так.
Могло быть рассчитано так: танк — это всего лишь выступление мелкой группы. Если оно увенчается успехом — выступят уже все силы заговорщиков, если нет — то это будет отчаянным актом одиночек. Если так — то хорошо, если у нас есть несколько часов, чтобы взять ситуацию под контроль. Потом все взорвется…
Шахиншах Хусейн пошевелился на заднем сидении, попытался устроиться поудобнее. Между передним и задним сидением существовала поднимающаяся перегородка — но сейчас она была опущена.
— Терпите, еще немного. Сейчас приедем в посольство.
— Искандер… надо ехать… во дворец.
— Успеем!
Если во дворце заговорщики — то мы попадем прямо к ним в руки. Нужно выводить из ППД русские дивизии, брать под контроль город. Нужно, чтобы советнический аппарат провел работу в подсоветных частях, разъяснил что произошло…
Народа на улицах было много — и он все прибывал и прибывал, автомобильное движение почти встало и мы пробивались вперед с клаксоном и руганью. На Востоке любой скандал вызывает массовое столпотворение, моментально образуется толпа, и один опытный человек может из любой искры разжечь страшное, всепожирающее пламя.
Люди уже ходили по проезжей части дороги, все стремились к центру города.
— А… шайтан!
Какой-то автомобиль, пытаясь протиснуться, ударил нам в крыло, несильно, но чувствительно.
— Протискивайся. Машина бронированная. Главное — добраться.