Перевод:Skalapendra
Сверка:helenaposad
Редактор: Amelie_Holman
Оформление:Eva_Ber
Когда Нора очнулась, она снова почувствовала себя пятнадцатилетней.
Иначе как еще объяснить холодный стул, на котором она сидела, неумолимый металл наручников на запястьях и страх в сердце?
Внутри своего ноющего разбитого сознания, Элеонор Шрайбер открыла глаза и подняла голову. Напротив нее в комнате допросов в полицейском участке сидел новый священник «Пресвятого Сердца» - в 3 часа утра в субботу, и он здесь оказался раньше нее. Ему было всего лишь двадцать девять лет, судя по лицу, но глаза казались настолько мудрыми, что, вероятно, он видел Христа во плоти. Она надеялась на это. Ей всегда было интересно, какого роста был Иисус.
Священник - Отец Стернс для церкви, но для нее Сорен - ничего не говорил. Он просто смотрел на нее с легкой, затаившейся на губах улыбкой. По крайней мере, хоть кто-то наслаждался ее мучением. Где ее отец? Он должен быть сейчас здесь. Ей нужен её отец, а не святой отец. Ее отец был причиной, почему она оказалась под арестом на Манхэттене в предрассветные часы. Но нет, у нее был только ее священник и желание стереть улыбку с этого идеального лица.
- Итак, я хотела у тебя спросить... - она решила взять контроль над моментом, быть первой, кто нарушит тишину. - Ты один из тех священников, которые трахают детей из прихода?
На какую бы реакцию от священника она не надеялась, она ее не получила.
- Нет.
Элеонор глубоко вдохнула и шумно выдохнула через нос.
- Жаль.
- Элеонор, возможно, нам стоит обсудить то затруднительное положение, в котором ты оказалась.
- У меня серьезные неприятности, - кивнула она, надеясь взбесить его.
Бесполезный план. До этого они уже встречались дважды, и оба раза она из кожи вон лезла, чтобы досадить ему. Ни в какую. Оба раза он относился к ней с почтением и добротой. Она не привыкла к такому.
- Ты была арестована по подозрению в угоне авто. Предположительно, пять автомобилей класса «люкс» общей стоимостью в четверть миллиона долларов исчезли на Манхэттене сегодня. Ты ведь ничего не знаешь об этом, верно?
- Я апеллирую к пятой поправке . Это я должна сказать, правильно?
- Суду - да. Мне ты всегда будешь говорить только правду.
- Не думаю, что ты хочешь знать обо мне правду, Сорен, - ответила она, ее голос был не громче шепота.
Она не была глупой. Ей стоило лишь посмотреть на него, чтобы понять, что между ними нет ничего общего. Он был похож на деньги, говорил, как деньги. У него были самые белые ногти, которые она когда-либо видела, и руки, которые принадлежали статуе или что-то типа того. Все в нем выглядело как произведение искусства - руки, лицо и губы, рост и красота... И она, с облезшим черным лаком на ногтях, мокрая от дождя, под которым ее арестовали, волосы ниспадали тонкими волнами на ее лицо, школьная форма в мокром беспорядке, без денег, без надежды, а вся ее жизнь - спущенный под откос поезд.
- Нет ничего, чего я бы не хотел знать о тебе, - ответил Сорен и, казалось, был серьезен. - И я уверяю тебя, что бы ты не рассказала мне, это не вызовет у меня ни шока, ни отвращения. Ничто не заставит меня изменить мое мнение о тебе.