— Так, — ответила дачница.
— Вы не видите звезд?
— Нет. Теперь же день,
— А я их вижу. Моя звезда и твоя — мерцают рядом. Как хорошо чувствовать себя частичкой космоса… Что значим мы, две пылинки, среди биллионов…
Неожиданно дачница сбросила голову Маргаритова на песок, повалилась около и залилась таким ужасным раскатистым смехом, которого Маргаритов никогда не слыхивал. Она смеялась длинной заливчатой фразой «ха-ха-ха-ха-хха-а!», потом ей перехватывало горло, она делала коротенькое — «гга-а-а!», и опять вздохнув, низвергалась в глубокую пучину: «ах-ха-ха-ха-ха-а-а!»
Маргаритов, потрясенный, стоял над нею и спрашивал:
— Что такое? Что случилось?
— Гга-а-а! Ахха-ха-ха-а!
— А ну вас, — сердито сказал Маргаритов. — Если вам так весело — веселитесь в одиночестве.
— Ах-ха-ха-ха-а!
Отойдя от нее, Маргаритов подумал с досадой:
— Ничего не понимает. Наверное, дура.
В тот же день Маргаритов свел знакомство с другой дачницей — прехорошенькой докторшей.
— Часто бываете у моря? — хитро спросил он.
— Не особенно.
— Хотите я покажу вам один чудесный уголок. О нем никто почти не знает.
Пойдемте. Когда писатель и дачница пришли на то место, где еще оставалось углубление в песке от тела хохотавшей давеча собеседницы Маргаритова, — Маргаритов уселся у ног своей новой знакомой и мечтательно сказал:
— Тут так хорошо… Здесь можно слушать Бога.
— Почему?
Он устало покачал головой.
— Боже мой! Но ведь мы теперь лицом к лицу с Неведомым… Неведомый притаился всюду — его шум слышится в прибое соленой волны, в шелесте могучих сосен, и Он глядит на меня из ваших глаз. Положите мне руку на голову. Я устал.
— Может быть, вы хотите положить свою голову ко мне на колени? — благодушно спросила дачница.