Он вышел в коридор и уже подходил к лифту, когда обратил внимание на то, что Фай робко семенит рядом, продолжая держаться за его рукав.
— Нет, нет, нельзя, — настойчиво лепетал Генеральный секретарь, опасливо поглядывая назад. Карсберри заметил, что Хартман тоже идет следом — зловещая фигура в двух шагах сзади. — Дайте мне возможность объяснить, ведь вы же спрашивали, мне нужно ответить на ваш вопрос!
Потакай ему. Старое правило — с сумасшедшими не спорят — не выходило из головы Карсберри, навязчиво пробиваясь сквозь дремотную поволоку утомленности.
— Ладно, объясните в лифте, — сдался он.
— И так было не только с вашими запрещающими законами, — торопливо заговорил Фай. — Многое другое отнюдь не соответствовало тому, о чем сообщалось в официальных докладах. Например, министерские бюджеты. В отчетах, я знаю, указывалось, что ассигнования Управлению космических исследований регулярно урезались. На самом деле за годы вашей власти они увеличились в десятки раз. Вы, разумеется, не могли этого заметить — нельзя же быть одновременно во всех уголках Земли и наблюдать каждый отдельный запуск ракеты.
В стене раскрылось отверстие, и Карсберри шагнул в лифт. Отсылать или не отсылать Хартмана? Бедный Фай не представлял никакой опасности. Все же… коварство безумных. Он решил оставить Хартмана и запустил лифт на сотый, самый верхний этаж здания. Створки двери мягко задвинулись, и кабина погрузилась в приятный полумрак, в котором высвечивались лишь номера этажей. Двадцать первый. Двадцать второй. Двадцать третий.
— Или взять министерство обороны. Вы проводили его резкое сокращение.
— Ну, конечно! — не выдержал Карсберри. — Весь мир теперь — одно государство. Не говоря уже о риске вооружения сумасшедших, нам просто не нужны военные силы.
— Знаю, — донесся из темноты виноватый голос Фая. — И все же втайне от вас министерство обороны укрепляло свою мощь. Недавно прибавилось еще четыре ракетных дивизиона.
Пятьдесят седьмой. Пятьдесят восьмой. Потакай ему.
— Зачем?
— Мы обнаружили, что за Землей ведут наблюдение. Вероятно, марсиане. Вероятно, с враждебными целями. Надо быть наготове. Мы не сказали вам… боялись, что это может вас взволновать.
Карсберри закрыл глаза. «Долго ли еще? — спрашивал он себя. — Долго ли еще?!..» Он отметил с вялым удивлением, что за последний час люди, подобные Фаю, которых он терпел в течение десяти лет, стали для него совершенно невыносимы. На мгновение даже мысль о предстоящем заседании, возвещающем начало здравого мира, не могла его приободрить. Реакция на успех? На конец многолетнего напряжения?
— Вам известно, сколько этажей в этом здании?
Карсберри не сразу осознал новую нотку в голосе Фая.
— Сто.
— Тогда где мы?
Всемирный управляющий открыл глаза. Сто двадцать семь — сиял указатель. Сто двадцать восемь. Сто двадцать девять.
Ледяной комок сгустился в желудке Карсберри, ледяное оцепенение овладело его мозгом. Голову будто стали медленно, но неумолимо сжимать в тисках. Почему-то вспомнилось об иных измерениях, о неожиданных дырах в пространстве. Всплыли какие-то смутные отрывки из элементарной физики: если лифт будет двигаться с постоянным ускорением, то никто внутри него не сможет определить, покоится ли он неподвижно на поверхности планеты или мчится с огромной скоростью.
Сто сорок восемь. Медленнее. Сто сорок девять. Еще медленнее. Сто пятьдесят. Лифт остановился.
«Какой-то трюк с индикацией!». Мысль подействовала на Карсберри отрезвляюще. «Замысловатая шутка».
— Будьте готовы к сюрпризу, — предупредил Фай.