— Да, Самсон Сергеевич, — начал Стас, стараясь казаться совершенно безразличным, — а вы уверены, что в 19.00 Рог находился на месте?
Белобокое помолчал, глядя в баночку с бальзамом, сильно потер рукой лоб.
— Да, — тихо сказал он.
— Вы сами это видели или просто так думаете?
— Да, я сам это видел. Я уходил из залов где-то около семи, минут без пяти семь. Рог лежал в витрине. Я хорошо это помню.
Аптечный запах бальзама в кабинете главного хранителя стал совершенно нестерпимым. У Стаса даже защипало в глазах. Он немного поколебался и спросил:
— Самсон Сергеевич, скажите, у вас есть какие-нибудь предположения о похищении Рога?
— Не знаю… Не знаю! — замотал головой Белобокое. — Я уходил из залов последним, и, — он сглотнул, — Рог был… в витрине.
Белобокое внезапно наклонился и вплотную приблизил свое лицо к Стасу. В полумраке его глаза блестели каким-то лихорадочным фосфорическим светом.
— Товарищ следователь… Я вам скажу. О! Это хищение организовано против меня. Да, да! Против меня! Знаете, у меня столько врагов, как у всякого человека, который работает, а не делает соответствующий вид, как некоторые наши руководители! В том числе и наш директор! Да, да, я не боюсь говорить это вам. Вы должны знать все! И я скажу ему это в лицо, как только он вернется, обязательно скажу! Это хищение предпринято, чтобы уничтожить меня! Им всем завидно, что я заканчиваю кандидатскую… Но кто им не дает делать то же самое? Кто? Пишите, работайте, ради бога! Я, как главный хранитель, это только поддержу! Однако, нет! — развел он руками. — Вместо этого шипение по углам! Сплетни, слухи, косые взгляды! — Белобокое снова закрыл лицо пухлой белой ладонью.
— Простите, — осторожно наступал Стас, — а когда вы говорите «они», кого вы имеете в виду?
— Ну, никого конкретно… Поймите меня правильно, — не открывая лица, зашептал Самсон Сергеевич, — их «вообще» — моих завистников в коллективе…
— Так вы утверждаете, что кто-то мог похитить Рог с целью навредить вам, так?
Белобокое молча кивнул головой.
— И кто же это, по-вашему, мог быть? — продолжал гнуть свою линию Стас. — Говорите, невинному человеку это не повредит, а следствию вы можете помочь. Это ваш долг.
— Нет, конкретно я не могу… Я не знаю, — совсем ослабевшим голосом прошептал Белобокое. — Поймите меня правильно. Конкретно я не могу…
«Конкретного человека Самсон Сергеевич назвать не может, а этак интеллигентно, косвенно бросить тень — вполне», — отметил Стас.
Самсон Сергеевич сидел, закрывшись рукой, с видом совершенно обессиленного человека. Стас понял, что сегодня он вряд ли сможет услышать от главного хранителя что-нибудь новое, и поднялся.
Город встретил его свежим ветром с реки и привычным веселым шумом. В озабоченной городской толпе, плывущей навстречу ему, то здесь, то там мелькали забытые за лето снежно-белые форменные фартучки школьниц. В руках у них были завернутые в целлофан букеты красно-белых гладиолусов. На Стаса повеяло давней грустью первого сентября, когда каникулы, полные бескрайней свободы, оставались за спиной, и начинались бесконечно длинные школьные будни…
Стас медленно шел к себе в горотдел и прокручивал в голове беседу с Белобоковым. Его показания означали, по крайней мере, одно из двух. Или все-таки музей ушел под охрану сигнализации вместе с Рогом внутри, и тогда его вынесла оттуда нечистая сила, во что, естественно, Стас поверить не мог. Или Рог изъял из витрины кто-то из тех, кто находился около временной точки девятнадцать ноль-ноль часов в помещении. А таких людей было только трое: директор, главный хранитель и дежурный научный сотрудник Ирина Викторовна Полякова. Рог мог взять кто-то один, но возможен и сговор нескольких лиц в том или ином сочетании.
В тот же день Станислав Александрович дал телеграмму в Москву о срочном отзыве из командировки директора музея Александра Михайловича Демича.
Этот вечер в доме следователя Алексина был не совсем обычным. За вечерним чаем супруги оживленно беседовали о… XVIII веке. За закрытой дверью спали набегавшиеся за день дети. Верхний свет был выключен. Марина при свете торшера разливала чай из большого чайника с голубыми незабудками. А в затопленных темнотой углах вставали тени давно исчезнувших лиц и событий…