Это уже было слишком. Двадцатилетняя Ольга, закрыв лицо, залилась слезами.
Марья Алексеевна сказала ласково:
– Эк о ком плачешь… Ты не какая-нибудь девушка без судьбы, без приданого…
А Арина подхватила со своего места:
– Ничего, невеста не малина, не облетит. Да и что за жених такой выискался: на брюхе шелк, а в брюхе – щелк…
– И зачем он у Лавалей принят?.. – сказал Сергей Львович. – Впрочем, кто такой граф Лаваль? Сын виноторговца! Он и титул купил за деньги…
В это время слуга доложил:
– Графиня Катерина Марковна Ивелич!
И почти тотчас в залу тяжелой походкой вошла рослая, угловатая девица, безвкусно одетая, в безвкусной шляпке, похожей на военную каску.
Послышались восклицания:
– Дорогая графинюшка… Maman… милая кузина… Катерина Марковна Ивелич, кузина, дальняя родственница, жила в соседнем доме на набережной Фонтанки.
Быстрыми глазами оглядела она сидевших за столом. Впрочем, она была своим человеком.
– Чашечку чая?..
– Я лишь на минутку, maman, дорогая, я увезу Ольгу в ряды на Гостиный двор – вы не возражаете?
Ольга отошла к окну и прижала пальцы к вискам.
– Как давно вас не было видно, – сказал Пушкин, который терпеть не мог этой кузины, надоедавшей каждодневными визитами и привозившей из города дурные сплетни о нем.
У Ивелич язычок был острый.
– Уж не соскучились ли вы?.. Впрочем, вы сами виноваты: вас нельзя застать дома. – Она нарочно повторяла именно то, в чем дома его упрекали.
– Конечно, я соскучился по вас пти-кузина. – Он играл словами, называя ее троюродной сестрицей и в то же время намекая на высокий рост.
– И я соскучилась, пти-братец… – Она, в свою очередь, намекала на его маленький рост.
Вот карикатура на женское очарование! Лицо у нее было грубое, с длинным носом и острым подбородком.
– При нашем дворе нет прежней помпы, и у пожарных команд слабые помпы… – сказал Сергей Львович. – Ты слышала, дорогая, какой ночью был пожар?