Авраменко Олег Евгеньевич - Запрету вопреки стр 6.

Шрифт
Фон

Так что когда глава сего семейства впервые, раскашлявшись, выплюнул кровавый сгусток, он спокойно отнесся к этому. В конце концов, как потом кузнец сказал Алехандро, Бог всегда был к нему милостив, и у него не было причин думать, будто счастье от него отвернулось. Но прошло две недели, а кашель не стих, Карлос все чаще плевался кровью, и это уже не походило на обычную простуду. Жена лечила его отварами эвкалипта и трав, но облегчение если и приходило, то ненадолго. Нехотя, но Карлос отправился к местному цирюльнику, оказавшемуся достаточно умным, чтобы понять после быстрого осмотра: его скудных знаний здесь недостаточно.

Лежа на земле рядом с трупом, восстанавливая дыхание, Алехандро вспомнил день, когда этот громадный человек, сняв шапку, переступил его порог в надежде на исцеление от своей непонятной, страшной болезни. Он заметно нервничал, не зная, как себя вести. В Сервере, где евреев хотя и недолюбливали, но гнать не гнали, еврейским врачам запрещено было лечить христиан. Так что Алехандро не обрадовался этому визиту, боясь рисковать благополучием своей семьи, которая жила в достатке, пользовалась в общине уважением — его младшие сестры уже все были удачно замужем, и только он один еще не думал жениться.

Осторожность, с которой он встретил нового пациента, была более чем понятна. С тех пор как Алехандро отучился в медицинской школе в Монпелье, он не только не лечил, но ни разу больше не притронулся к христианину, и даже в школе имел дело лишь со шлюхами и заключенными, у которых не было другого выбора, а не с добропорядочными христианами. Если кто-нибудь донесет, что он нарушил закон, на его семью обрушится гнев церкви. Врач он был хороший, но по молодости — еще глуп, и, зная все это, он пожалел больного и не прогнал его, не понимая всех последствий такого решения. Как глупец, он принял у себя Карлоса Альдерона, вознамерившись помочь тому всем, что было в его силах.

Он употребил все свои знания о легочных заболеваниях, применил все известные средства, включая кровопускание, клизмы и паровые ингаляции, но ничего не помогло. Скатав в трубку пергамент, он прикладывал его одним концом, как его учили, к груди больного, другим к уху. То, что он слышал, удивляло его несказанно, так как одно легкое дышало отлично, а в другом при каждом вдохе и выдохе слышались всхлипы и свисты. Конечно, он как врач понимал, что больно одно легкое, но подтверждения тому не находилось. «Если бы только можно было заглянуть к нему внутрь», — подумал он как-то в полном отчаянии. Беспомощный, он смотрел, как кузнец становится все прозрачнее, дух его ослабевает. Вскоре от него остались кожа да кости, и в конце концов он умер.

Перекладывать тело на телегу, однако, оказалось нелегко, обоим, врачу и ученику, пришлось потрудиться, и Алехандро подумал, а не умер ли кузнец от какого-нибудь не замеченного никем телесного повреждения, вовсе не иссушившего его плоть. Прикрыв тело и лопату свежим сеном, они надели капюшоны, скрывавшие большую часть лица, в надежде, что их примут за крестьян, собравшихся на рынок.

Оба они были потные, грязные, обоих терзал страх, что их могут поймать за тот час, который им предстояло пробираться к дому по деревенским дорогам. К тому же мальчишка разнылся и расплакался, жалуясь на занозу, которая продолжала его донимать, и нытье его пугало их и без того пугливого мула. Алехандро достал из-под сиденья бутылку крепкого красного вина и велел ученику выпить, понимая, что к тому времени, когда они доберутся до аптеки, успокаивающее его воздействие кончится. Мальчишка не стал спорить и заглотал вино залпом, как спирт, будто пил в последний раз в жизни. После этого они поехали спокойнее, положившись на свое счастье на темной дороге, освещенной заходившей уже к тому времени луной. Их нервный мул шарахался от каждой тени, не желая идти в темноте, и врач не раз подумал, что, впрягись он в телегу сам, они добрались бы скорее.

Перед рассветом они наконец поставили телегу в сарай, примыкавший к жилью Алехандро, и крепко заперли дверь. Оставив свой жутковатый груз под надежной защитой засовов, они двинулись в дом по темному коридору, освещая себе путь фонарем. После тяжкой ночи мышцы болели от каждого движения, но Алехандро, пообещав мальчишке заняться его рукой, как только они доберутся до дома, должен был сначала ее осмотреть.

Он поднес ладонь парня к фонарю и внимательно осмотрел ее.

— Прости, что не мог заняться тобой раньше, — извинился он, после осмотра еще больше посочувствовав ученику.

Мальчишка повизгивал от боли, которую не заглушило и вино. Алехандро, собравшись выдернуть занозу, попытался покрепче взять руку, но ученик дергался и мешал.

— Успокойся… Я же должен выдернуть эту проклятую Богом щепку!

Испугавшись богохульства, мальчишка замер, и дело было сделано. Щепка вышла, но не целиком, оставив обломок в ранке.

Алехандро смыл грязь и кровь и на всякий случай еще полил ранку вином. Он знал, что раны, промытые и обработанные вином, реже загнаиваются, хотя понятия не имел почему. Чтобы успокоить боль, он вдобавок смазал ее клеверным маслом, от чего мальчишка взвыл так, что у него перехватило дыхание.

— Скоро пройдет, — сказал Алехандро. — А теперь стой спокойно, я перевяжу. Потом выпьешь еще вина. Лучше уснешь. — И взмолился про себя, чтобы мальчишка не лишился этой руки или, еще того хуже, жизни от воспаления, в котором почти не сомневался.

Когда из-за горизонта показались первые лучи солнца, Алехандро опустился на постель, и тут силы окончательно покинули его. Сон его был некрепок, а снился ему отвратительный призрак Карлоса Альдерона, в драном черном саване, преследовавший его в темном, незнакомом лесу. Алехандро бежал от гнавшегося за ним по пятам призрака, не разбирая Дороги, натыкался на стволы, цеплялся за корни, и ноги наливались свинцом, будто увязали в заросшем болоте. Он хотел только одного — выбраться из болота, лечь и отдохнуть.

Измученное его тело вздрагивало, корчилось во сне, где он пытался уйти от страшной погони. Он бежал все дальше и дальше, а призрак кузнеца неотступно следовал за ним. До настоящего отдыха было еще далеко, очень далеко.

Когда в комнату сквозь щели в ставнях, закрывавших узкие окна, проникли лучи полуденного солнца, измученный врач открыл глаза. С трудом он поднялся с постели и при первом движении вспомнил, чем занимался этой ночью. В жизни он не чувствовал в руках такой боли. «Дурак, — обругал он себя, — а как могло быть иначе?» Он спустился в аптеку, где нашел бальзам из камфары и ментола, и натер себе руки и плечи.

Он умылся, но вода почти не освежила его — она была вчерашняя и неприятно теплая. Идти к колодцу в таком виде — в грязной, запачканной землей одежде — он не решился. Быстро сбросив с себя штаны и рубаху, он обтерся тщательно сырой тряпицей, намоченной в той же, оставшейся воде. Он всегда был опрятным, искренне полагая, что должен являть собой образец чистоты для своих пациентов, потому что в ней видел залог здоровья. Однако сейчас он мог быть образцом разве что для грызунов в амбаре.

Облачившись в штаны и рубаху попроще, убрав под шляпу длинные черные волосы, он взял с лавки два ведра. С улицы дохнуло жаром, и он понял, каким кошмаром для него обернется этот день.

Солнце стояло в зените, и лучи его нещадно поливали городскую площадь, где земля и так давно пересохла и растрескалась. Прикрыв глаза от нестерпимого блеска, врач направился за угол, где находился городской колодец.

Он испугался, увидев возле колодца нескольких христианок, пришедших туда за водой, а заодно поделиться свежими сплетнями. Стояли они под навесом, который немного, но все же защищал от невыносимой жары. Алехандро встал в сторонке на солнце и ждал своей очереди, стараясь, хотя безуспешно, скрыть нетерпение. Заметив его, женщины неохотно уступили место, чтобы потом вернуться и еще поболтать в тени, прежде чем разойтись по домам.

Он повесил на крюк одно ведро и склонился над колодцем. До чего же прохладным показался ему звук, с которым ведро шлепнулось о воду, до чего невыносимо болели руки, когда он потянул наверх полное ведро. «Нужно разбудить мальчишку, — подумал он. — Это его забота, а не моя». Потом, вспомнив о больной руке, решил все-таки дать ученику выспаться и разбудить, только когда понадобится помощь при вскрытии. Проклиная на чем свет занозу, Алехандро медленно побрел к дому, сгибаясь под тяжестью ведер. Второй раз он пошел к колодцу с одним ведром. Он ходил так до тех пор, пока не наполнил ванну в прозекторской.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги

Технарь
13.2К 155